Деймон!
Этот окрик больше подходил несчастному отцу семейства нежели королю, но лезть в отношения Таргариенов было себе дороже, и все это знали, а кто не знал получал это знание вместе с драконьим огнём.
Салазар отвлёкся, и его взгляд сразу зацепился за леди Хайтауэр. Она не спешила под защитный купол, а просто расслабленно стояла перед опустевшими столами. Её тонкая и высокая фигура слишком противоестественно выглядела на общем цветастом и пустом фоне. Чёрное платье, золотые драконы и языки пламени над каменными стенами. Она была в этот момент больше монументом или живой картиной нежели человеком.
Салазар поймал её взгляд, и, он был готов поклясться родом и собственной магией, там были солнечные смешинки и огненные искры предстоящего пожара. Плавный силуэт уже не казался мраморным и холодным. Леди Хайтауэр было весело. Она ожидала представления. Она знала, что будет дальше, и собиралась насладиться всем из первого
ряда.
Что-то опять щёлкнуло в Салазаре в этот момент. Он проигнорировал это, как и раньше. Как делал всегда. «Тебе всегда была свойственна трусость, брат мой», разочарованно качал головой Годрик. «Нормальные люди называют это осторожностью», огрызался он. Может, и была в словах его друга доля правды.
Силуэт дракона всё приближался, и казалось, единственными, кого это не волновало, были король с принцем и фрейлина принцессы.
Салазар видел, как вспыхнула где-то справа магия Годрика, складываясь в режущие проклятье, готовое сорваться с палочки по первому движению хозяина, и чувствовал, как магия Хельги распространялась вокруг, желая укрыть и спрятать. Будто сама земля отвечала её желаниям. Салазар бездействовал.
На него вдруг нашло опасное и новое чувство.
Многие предполагали, что противоположностью тревоги было спокойствие, и заблуждались в этом. Тревога это отсутствие контроля над ситуацией, а спокойствие это всего лишь одно из следствий того, что ты не нуждаешься в полном контроле всего и вся
Противоположностью тревоги было доверие.
Сейчас Салазар доверял.
Он редко позволял себе это делать, но, глядя на спокойного принца и веселящуюся леди Хайтауэр, он неожиданно даже для себя самого ощутил спокойствие и убрал палочку. Это было частью спектакля. Он сам объяснял принцессе, как правильно его разыгрывать.
Пора было насладиться плодами своего учения.
Стоило дракону приблизиться достаточно близко, чтобы его можно разглядеть без использования магии, как из-за облаков бросилась тень. Солнце слепило их, поэтому золотую чешую удалось разглядеть лишь на самом подлёте. С громким рёвом драконы рухнули наземь, прямо на границе леса.
Салазар должен будет отдать должное принцессе за грамотно выбранную сцену для представления.
Раздался сдвоенный драконий рёв, за которым последовал взволнованный вскрик короля: «Рейнира!». Как будто его дочь не была одним из самых опасных созданий, которых только могла породить магия. Возможно, этот спектакль был необходим и ему. Валлийский дракон был крупнее, но Рейнира повалила его на землю. Взмахи крыльев сносили деревья, а извергаемый огонь грозился стать причиной крупномасштабного пожара. Салазар почти слышал скрежет чешуи и клацанье мощных челюстей.
Принцесса могла бы использовать сейд, но выбирала осознанно этого не делать. Ведь тогда картина не была бы такой запоминающейся и кровавой. Что было лучше: быстрое умерщвление магией или на глазах всего двора сомкнуть пасть на покрытой чешуёй шее и вгрызаться, вгрызаться, пока туша под тобой не перестанет двигаться и биться в отчаянных конвульсиях?
Взрослый дракон, представляющий угрозу даже для сильного мага, умирал так же жалко и быстро, как мышь в пасти лисицы.
Последний укус, и всё было закончено.
«В них нет ненависти к людям, господин Слизерин», ответила ему однажды Алисента. «Разве станет человек ненавидеть муравьёв под своими ногами?».
Золотая драконица, или, как её прозвали в народе, Сиракс, выпрямилась и издала гордый рёв. Деймон фыркнул. Салазар метнул на него взгляд и увидел картину, которую ему прежде не приходилось наблюдать. Деймон Таргариен восхищённо улыбался и смотрел на свою племянницу так, будто она была всем. Будто одна женщина уместила в себе весь свет земной, всю непередаваемую силу природы и любовь человеческую.
Вот чего он хотел, вдруг осенило Салазара. Не трона (хотя и его тоже), не власти (которую он всегда мог взять силой), этого. Равную, валирийку, такую же яростную и непримиримую, как он сам.
Салазару казалось, что проще было обратить свой взгляд на Лейну Веларион, но, видимо, что-то было заложено магией в самой сути валирийцев, если они так отчаянно и жадно тянулись к своей крови. Невидимая нить судьбы, что опоясывала их души и связывала крепче любых обетов.
Салазар сглотнул и отвёл взгляд, вдруг ощущая себя вторженцем.