Когда в следующем последнем декабрьском выпуске газеты писатели В. М. Бахметьев, А. А. Бек, Р. Г. Гамзатов, В. В. Иванов, А. Б. Ваковский и другие делились своими планами на ближайшее будущее, среди их замыслов можно было найти все что угодно, кроме актуальной еще недавно панегирической патетики в адрес диктатора. Типичным, напротив, выглядело такое признание писателя С. М. Муканова:
Над чем буду работать в 1954 году? Задумал роман о животноводах. Произведений на эту тему мало, а необходимость в них, как мне кажется, особенно остро ощущается после сентябрьского Пленума ЦК КПСС54.
Имя Сталина и его тело еще не были устранены из публичного пространства
совершенно о чем можно судить по выступлениям на Втором съезде писателей тоже. Но как маркеры советской идентичности они все же постепенно отходили на второй план.
На фоне не слишком афишируемой десталинизации происходили сдвиги, с которыми в первую очередь собственно и связывается понятие «оттепель». Как отмечал И. Н. Голомшток в книге «Тоталитарное искусство», уже
в первом же после смерти Сталина номере журнала «Архитектура СССР» (март 1953 г.) появляется критика сталинской архитектуры, которая при Хрущеве выливается в так называемую «широкую кампанию борьбы с архитектурными излишествами»55.
Роман получил одобрение сверху, более того, он был выдвинут на Сталинскую премию, однако уже в середине января 1953 года на фоне кампании по разоблачению так называемого заговора врачей и текст, и автор попали в немилость57. «Высочайшее» недовольство нашло выражение в статье М. С. Бубеннова, которая появилась в «Правде» в феврале того же года58, а затем, в конце марта, в постановлении президиума Союза советских писателей СССР «О романе В. Гроссмана За правое дело и о работе редакции журнала Новый мир» от 24 марта 1953 года59. Эта интрига стала одним из болезненных предметов дискуссий во время съездовской кампании наряду с действительно (то есть в данном случае спровоцированными непосредственно смертью Сталина) «оттепельными» литературными и общекультурными событиями.
Обычно к «оттепельной» литературе причисляют серию очерков В. В. Овечкина «Районные будни». Однако стоит, наверное, учитывать, что первый из них, как и роман Гроссмана, тоже появился еще до 5 марта 1953 года. Очерк «Борзов и Мартынов» вышел в 1952 году под заголовком «Районные будни», дав, таким образом, название всему циклу60. В июле 1953 года появился очерк «На переднем крае»61, в 1954 году «На одном собрании»62, «В том же районе»63 и «Своими руками»64, в 1956 году «Трудная весна»65. В отличие от других критических высказываний, прозвучавших в пограничное время, до писательского съезда, публицистические тексты Овечкина о неудовлетворительном состоянии дел в деревне воспринимались литераторами-управленцами одобрительно.
Смерть Сталина спровоцировала целую волну собственно «оттепельных» выступлений писателей, эпатировавших консервативное крыло литературного истеблишмента. И хотя с точки зрения сегодняшнего дня они могут показаться не такими уж радикальными, факт остается фактом: в течение многих месяцев почтенные «инженеры человеческих душ» спорили о них старательно и страстно.
16 апреля 1953 года в «Литературной газете» О. Ф. Берггольц выступила со статьей «Разговор о лирике», в первом абзаце которой трижды встречалось местоимение «я»:
Одним из основных могущественных свойств лирики является то, что ее героем является сам поэт, личность, ведущая речь о себе и от себя, от своего «я»; одновременно героем лирического произведения является читатель, который это «я» произносит, как «я» собственное, свое, личное (курсив мой. В. В.)66.
в изгнании из сферы своих интересов любовной лирики.
Где многообразная любовная лирика? спрашивала Берггольц. Я просмотрела 4 основных толстых журнала за весь 1952 год и не нашла в них ни одного лирического стихотворения о любви, такого, где бы поэт от себя говорил о любви, за исключением стихотворения опять-таки С. Щипачева «На ней простая блузка в клетку»67.
В ноябре 1953 года «Новый мир» начал печатать роман В. Ф. Пановой «Времена года»72, поначалу воспринятый, казалось бы, положительно, но очень скоро уличенный в грехах объективизма и натурализма. В мае 1954 года В. А. Кочетов, возражая благосклонным оценкам М. С. Шагинян73, поместил в «Правде» статью под названием «Какие это времена?», где задавался следующими отнюдь не безобидными вопросами:
почему она написала роман «Времена года», по духу его, по проблемам и персонажам лежащий вне нашего времени? Почему в ее романе оказались искаженными образы наших современников советских людей, в особенности коммунистов?74
в истории литературы художники стремились к исповеди, а не только к проповеди. Риторический роман исчез потому, что разноречил с естеством человека, которому уроки и доводы наскучивают со школьной скамьи76.
советскую государственность78.
Идея «искренности» Померанцева напоминала «самовыражение» Берггольц, но удар по его статье вышел намного более сконцентрированным и резким. В январе 1954 года в качестве ответа на нее «Литературная газета» поместила статью В. Василевского «С неверных позиций»79, которая удовлетворила далеко не всех приверженцев порядка мягкостью тона. Как следует из «Записки отдела науки и культуры ЦК КПСС о нездоровых настроениях среди художественной интеллигенции» от 8 февраля 1954 года, это «выступление было беззубым. Статья Померанцева нуждается в более серьезной и резкой критике»80.