Со спокойным и печальным выражением лица человека, который много раз видел смерть, но так никогда и не привык к ней, она пригладила волосы покойной и, легко коснувшись губами ее лба, поправила на ней одеяло. Затем повернулась к Неду и пристально посмотрела ему в глаза. Ее собственные были сухи, и ему внезапно пришло в голову, что все слезы, которые были отпущены на ее век, она выплакала еще тогда, в прошлой жизни, много лет назад.
Мы должны гордиться собой, Нед, мягко сказала мать Джиневра. Мы соблюли Статут секретности. Должна ли я добавить эту жизнь еще одну к тому списку, который я когда-то начала? Одной больше, одной меньше, уже без разницы.
Замолчала на мгновение и внезапно спросила:
Или записать ее на ваш счет?
Нед вздрогнул и в ужасе уставился на мать Джиневру, затем развернулся и не вышел, а, скорее, вылетел из лазарета. Чуть ли не бегом пересек маленькое фойе, столовую и ворвался обратно на кухню, где все еще булькали кастрюли. Схватил свою полупустую чашку и одним глотком опрокинул в рот остатки холодного чая. Дрожащими руками налил себе из чайника еще чашку и жадно припал к ней губами. На этот раз жидкость обожгла ему горло, но он, пребывая в полнейшем смятении, не обратил на это никакого внимания.
Входная дверь дома с грохотом распахнулась. Нед вздрогнул
и прислушался кто-то торопливо шел в сторону лазарета. Потом все стихло, но уже через несколько мгновений до него донесся душераздирающий крик, исполненный боли и отчаяния. "Это Ричард, догадался Нед, муж Эмили".
Он запаниковал. Ему нестерпимо захотелось сбежать из этого дома и он теперь пытался придумать, как бы сделать это таким образом, чтобы не встретиться ни с матерью Джиневрой, ни с Ребеккой, ни тем более с мужем Эмили. Ещё одно зрелище горя и отчаяния он уже не вынесет! Ему нужно срочно оказаться в месте, где не происходит подобных трагедий, и единственное чего он сейчас хотел, так это отказаться от навязанной ему миссии и отправиться куда нибудь подальше и от странноприимного дома, и от самого Манчестера.
Не волнуйтесь, Нед, произнес позади него спокойный голос. Они не войдут сюда.
Тот очнулся точно ото сна и только сейчас понял, что просидел так достаточно долго. Он даже приблизительно не мог бы сказать, сколько. Так и не повернув головы, Нед уставился на свои руки.
Посмотрите на меня.
Он медленно переместил по направлению к ней сперва ноги, потом плечи и наконец голову. Мать Джиневра спокойно посмотрела в его глаза. Ни в ее лице, ни в тоне, каким это было сказано, не было ни тени презрения, ни даже отдаленного намека на гнев.
Не нужно стыдиться, Нед в первый раз всегда так. Поверьте мне на слово, но самые первые смерти, свидетельницей которых я стала, произвели на меня гораздо большее впечатление. Простите, что заставила вас это увидеть, вы не были готов к зрелищу подобного рода. Просто иногда я бываю очень нетерпелива по отношению к окружающим и ко всему миру.
И я понимаю почему, отозвался Нед.
Между ними повисло долгое молчание.
Я арестована, Нед Мейсон?
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Нед снова вздрогнул. Но, странное дело, в ее голосе он не услышал ничего, кроме любопытства. Так спрашивают о погоде за окном или интересуются, который сейчас час.
Нет. Я не стану этого делать, решение пришло мгновенно, и он вряд ли смог бы сказать, откуда, из каких глубин его существа.
И как вы объясните в Министерстве свой отказ?
Пока еще не знаю, но что-нибудь придумаю. Арест не имеет смысла.
Да, согласилась она. В мире вообще мало что имеет смысл.
И, помолчав какое-то время, добавила:
Вы подумаете о том, что я говорила вам, Нед?
Да, Джиневра, коротко кивнул Нед.
Он вышел из кухни и пересек маленькое фойе. Мать Джиневра не стала его провожать он был более чем уверен, что она продолжит свои дела еще до того, как он покинет странноприимный дом. Нед открыл дверь на улицу, ступил в серый свет пасмурного дня, втянул в себя сырой осенний воздух и, погруженный в тяжелые мысли, зашагал по мостовой к следующему адресу.
Эпилог: Досчитать до одного
Он никогда раньше не посещал Берроу-парк: во Франции свои кладбища героев, а он был не из тех, кто ищет подробных впечатлений. Конечно, если б за последние двадцать лет он пересек Ла-Манш хотя бы один раз, он, несомненно, счел бы нужным побывать здесь, но все в жизни происходит по чьей-то неведомой нам воле, и попасть сюда он смог только сейчас. Итак, несмотря на то, что в парке было полно народа, Жорж-Жак прогуливался среди цветущих клумб в полном одиночестве, и на то были свои причины. Во-первых, разнообразие здешних цветов захватывало дух, и, несмотря на то, что он находил их количество чрезмерным, их расположение вокруг могил создавало сложный повторяющийся узор, который он никак не мог уловить, чтобы создать общую картину. А во-вторых
Мерлин ему свидетель, он несколько раз пытался завязать беседу и представиться, но столкнулся с совершенно безумным явлением, которое он наблюдал не только у англичан, но и американцев: всякий раз, заслышав его акцент, они тут же начинали говорить громче. Как будто у него были проблемы с пониманием языка, и крик мог это как-то исправить. А когда женщина из магглов (англичане, кстати, больше не пользуются этим термином, одернул он себя) в очередной раз проревела ему прямо в ухо: «Жорж-Жак Делакур? Какое очаровательное иностранное имя! Мы с мужем ездили в Париж в прошлом году!» он сдался и решил насладиться церемонией в одиночку.