О, серьезно?.. прошептала она, бездумно потирая зажившую ладонь. Решили позаботиться обо мне?
Естественно, ей никто не ответил. В комнате было всё также тихо и спокойно. Но это лишь подстегнуло её ярость.
Да пошли вы! взвизгнула Гермиона и двинула кулаком по закрытой
створке окна. Эффект последовал незамедлительный: руку обожгло, заживленная кожа покраснела, на ней даже успел вздуться и лопнуть один волдырь.
Гермиона сморгнула выступившие на глазах слезы, мысленно отругала себя за несдержанность и вернулась к кровати. Только сейчас она заметила, что вместо жесткой робы на ней было некое подобие ночной рубашки. Не сказать, что нечто шикарное, но мягкий светлый хлопок был однозначно приятнее материала, из которого была сшита роба. И от этого стало совершенно не по себе.
Последнее, что она помнила, это перерезанное кривой ухмылкой лицо Люциуса Малфоя. Похоже, падая в обморок, она ощутимо приложилась головой, потому что совершенно не помнила, как её принесли сюда и переодели. Хотелось верить, что это снова сделал домовик. Одной мысли о руках Малфоя хватило для того, чтобы содрогнуться всем телом.
Очнись, Гермиона! Всё впереди!
Внезапная мысль, острая, как та самая опасная бритва, полоснула изнутри, заполняя Гермиону новыми порциями страха и отвращения. Нужно было срочно избавиться от неё и подумать, что ей делать дальше. Если Волдеморт действительно убил Гарри (поверить в это Гермиона до сих пор не решалась), значит ли это, что привычный для неё волшебный мир перестанет существовать? Значит ли это, что все маглорожденные волшебники обречены? Но не может же Волдеморт быть настолько недальновидным! Ведь волшебники попросту вымрут!
Эта мысль злила Гермиону, как злит ребенка глупость, которую он заметил за взрослым. Кроме того, в ней снова подняла голову уязвлённая гордость. Да как Малфои и подобные им могут обращаться с ней, словно с бестолковой скотиной? Она волшебница, у неё есть неоспоримые магические способности, притом отличные! Отняв у неё палочку, они не изменят её сути! И уж точно не смогут превратить её в безмолвную куклу для собственных сексуальных утех... Они не получат её «молодого и довольно привлекательного тела». Стоит ей только выбраться отсюда
Возможно, уже все ваши друзья мертвы
Ей не хотелось верить в это. Орден не прекратит борьбу, даже если Гарри действительно Гермиона по-прежнему не пускала это в свою голову. Однако полностью отгородиться от мыслей о Гарри и Роне она не могла. К тому же, если они действительно погибли, об этом, стараниями Пожирателей, уже наверняка известно всем. И в этот момент к Гермионе резко пришло осознание того, что вряд ли кто-то придет её спасать. Приспешники Волдеморта не станут вывешивать полный список погибших, они огласят на весь магический мир весть о смерти их главного врага Гарри Поттера. И вряд ли кому-то придет в голову, что его верная подруга Гермиона Грейнджер не погибла вместе с ним, а оказалась в заточении в Малфой-мэноре.
Никто не будет искать её. Никто никогда не узнает, что она здесь. Единственные люди, которые не смирились бы с противоречивым известием о смерти Гермионы, сейчас даже не помнили, что она существует. Мысль о родителях отдавала такой невыносимой тоской Гермиона начала задыхаться от тяжести, внезапно сдавившей грудь. Все эти месяцы скитаний она упорно гнала от себя все мысли, ограничиваясь одной: когда всё закончится, она отыщет родителей и вернет им память. И вот сейчас она поняла, что, возможно, никогда больше не увидит их. Ни красивой маминой улыбки, так похожей на улыбку самой Гермионы, ни вечно сияющих глаз отца, окруженных лучиками мимических морщин
Медленно, но верно её начало затягивать в омут воспоминаний о детстве. К горлу моментально подступил ком, а в уголках глаз защипало.
Нет Нет! Не сейчас!
Сейчас ей нужно было успокоиться и подумать. Она ведь хорошо умеет это делать, верно? Сколько раз их выручала её способность сохранять трезвость и остроту ума даже в самых сложных ситуациях?
И где была эта способность, когда её друзей убивали?
Гермиона на миг зажмурилась, гоня от себя образы Гарри и Рона. Ей нельзя сейчас думать ни о них, ни о родителях. Если она снова начнет упиваться своим горем, она точно не выберется. В данный момент нужно было думать об одном о свободе.
Итак, что она имела? Распахнутое окно, на которое, по всей видимости, наложены чары невидимого огня, она как-то читала о них. Пытаться выбраться через него все равно что через горящий камин. А дверь Гермиона задумалась, напрягла память. Когда она впервые коснулась двери, в её комнате тут же появился домовик. Вряд ли это было простым совпадением. Похоже, на двери стоит система оповещения. И следит за ней разве что тот самый несчастный Крипси. Ей сложно было представить Люциуса Малфоя, ежесекундно проверяющего: не решила ли его пленница выйти из комнаты?
Другое дело, домовик наверняка сразу же докладывает хозяевам обо всех передвижениях Гермионы. От этой мысли её пробрала
неприятная дрожь: она словно лабораторная крыса под пристальным наблюдением. Ей нужно было срочно избавиться от дурацкого ощущения, что каждый её шаг отслеживается. Для верности она даже покрутила головой, ища маленькие зоркие глазки камер слежения, какие висели в стоматологическом кабинете её отца. Естественно, здесь их не было. Это же Малфой-мэнор: дом, полный магии и лишенный электричества.