К слову сказать, никого из этих отобранных людей в итоге не взяли, так как неожиданно появилась Айи Арма, послужной список которой был красив как картинка и вызывал у работодателей чувство близкое одновременно к любви и безумию. Впрочем, об этой личности мы поговорим отдельно в свое время.
Оставив меня перекапывать стопки резюме, Крауч отправился в Хогвартс и, как будто ничего не могло пройти нормально, там полыхнул (простите за каламбур) новый инцидент. Кубок Огня, артефакт, занимающийся отбором чемпионов от каждой из трех школ, неожиданно выплюнул четыре имени. Я уже не знал, удивляться мне или нет, но лишним в этой компании счастливчиков был ни кто иной, как знаменитый Гарри Поттер.
Года через два будут писать: «Как же это допустили?!» но тогда это была просто досадная неожиданность. Даже сам Альбус Дамблдор один момент считал, что это проделки самого Гарри Поттера и его друзей, а уж в министерстве тем более никто ничего не мог предвидеть.
Так или иначе, мистер Крауч разрешил Гарри Поттеру участвовать в турнире, и это не вызвало нареканий ни у кого, кроме директоров конкурирующих школ. Мадам Максим, директор Шармбатона, и мистер Каркаров, директор Дурмстранга, были крайне недовольны тем, что Хогвартсу удалось выставить двух чемпионов и во весь голос кричали о подлоге. Так или иначе, в тот момент никто или почти никто не задался вопросом, с какими опасностями придется столкнуться Гарри Поттеру в продолжение турнира, а также тем, кто мог стоять за этим происшествием. Несмотря на появившуюся в небе чемпионата мира Черную Метку, общественность все еще пребывала в блаженном спокойствии.
Лично меня участие Гарри Поттера волновало лишь постольку-поскольку: я практически в одиночку занимался урегулированием конфликта с представителями Шармбатона и Дурмстранга, ведь мистер Крауч опять игнорировал большую часть своих обязанностей.
Мистер Уизли, мы требуем немедленного исключения Поттера. В противном случае мы будем вынуждены отозвать наших чемпионов...
Мадам Делакруа, поймите ваши чемпионы теперь не смогут уехать, контракт кубка нерушим и им в любом случае придется участвовать
Подождите, мистер Уизли. Не станете ли вы нас убеждать в том, что случившееся случайность. По-моему, это провокация.
Поймите, мистер
упрекнуть не в чем, этот разговор, как Амбридж того и добивалась, оставил неприятный осадок. Некоторое время я буквально кожей чувствовал неуверенность и старался перепроверять все, что делаю, по нескольку раз.
После выхода статьи к осаждавшим кабинет мистера Крауча иностранным совам добавились письма с угрозами лично мне. Некоторые были весьма забавными.
Поганые выродки! Не знаю, кому вы продались, но загубить индустрию вам не дадут. Жаль, что отменили смертные казни!
Мистер Уизли, пивоваренный завод моего мужа закрылся три года назад, и теперь я знаю, из-за кого!
Половину этих писем, к слову, по ошибке получил мой отец. Его, как и меня, они скорее развеселили. Впрочем, моя мать выразила обеспокоенность по поводу моей службы, и мне пришлось разубеждать ее, долго объясняя странную ситуацию и то, что, фактически, вся история представляет собой феерический пример того, как производители метел заколдовали собственную ногу. То есть, вы понимаете? Они сначала пролоббировали запрет ковров, а потом от этого же и пострадали.
Если вы думаете, что на этом история закончилась, то вы ошибаетесь. Это было не совсем так.
В ночь на 24 декабря, на улице уже стемнело. Мокрый снег лежал хлопьями на каменных тротуарах, увенчивал бронзовые головы статуй белыми коронами. Я сидел за своим столом в гордом одиночестве. Было тихо, все давно были дома, а некоторые и вовсе уехали к семье на праздники. Я же пытался вникнуть в хитросплетения Трансильванского дуэльного кодекса. Эта вещь как будто специально писалась так, чтобы каждое следующее предложение противоречило предыдущему.
Когда я с грехом пополам продрался через введение, пришел громовещатель. Я не знаю, почему, но он начал выкрикивать послание, едва только коснувшись моего стола, я даже не успел к нему притронуться.
Мистер Уизли, вы поганая свинья!
Начало было многообещающим.
Вы обещали урегулировать вопрос с коврами, и вот меня, мать вашу, ловят на границе словно какого-то контрабандиста! Сын продажной собаки! Пусть черви сожрут твой труп, после того, как тысяча коров утопит его в своих испражнениях. Ублюдочная сволочь!
Ну и примерно так продолжалось еще минут пять. Моя настольная лампа содрогалась от звуков этого голоса, а я пассивно следил за ее колебаниями.
По окончании послания стало более-менее понятно, что автором был все тот же злополучный Али Башир, по всей видимости, решивший ввезти немного своих ковров-самолетов к Рождеству, наплевав на то, что, хотя соглашения и были подписаны, новые процедуры еще не вступили в силу.
Первым моим порывом было отправить самому Али Баширу точно такой же громовещатель, но я сдержался. Потом я подумал, стоило ли предпринять что-нибудь конструктивное по этому поводу, и меня, разумеется, одолела апатия: была ночь, уже завтра наступало Рождество и, строго говоря, я даже не должен был сейчас быть на рабочем месте. К тому же, я не обязан был урегулировать какие-то личные проблемы Али Башира. Так что я ничего не делал, просто подошел к окну и смотрел, как падают снежинки за окном.