Ура! малышка вскочила и обняла его за ногу.
А Мариш с досадой подумал, что если бы у него была дочь, то он бы сам сидел с ней и учил её письму, а не поручал это бывшему преступнику. Точнее, даже не бывшему
И почему смерть такой дряни должна кого-то расстраивать?
Мариш с искренним непониманием посмотрел на задыхающегося сарена, но хватку всё-таки ослабил. Триий жадно вдохнул, выпучил глаза, но разразиться гневной отповедью не рискнул.
Серьёзно? едва слышно прошептал Мариш. Ты её отец?
Ноздри сарена разгневанно шевельнулись, но он всё ещё находил в себе терпение молчать.
Мне хотелось бы, чтобы тебя просто не было, искренне выдохнул дворецкий.
Да как смеешь сквозь зубы начал Триий, но Мариш перебил его.
с тобой так говорить? А кто ты, Триий? Тряпка ты. Общество,
помнила! И вообще, она оборотень! У неё есть когти! Сейчас она обернётся и заклюёт обидчика! В голове, правда, царила такая круговерть, что обратиться к зверю не вышло. Сжав кулачки, девушка воинственно подняла их к самому лицу и грозно выкрикнула:
Только подойди, и я ударю!
Ёрдел подходить не думал. Всё его внимание занимала печь, в этой комнате она выглядела ещё более-менее прилично. Сам он никогда не топил дом, привыкнув к постоянному холоду, но ребёнку нужно тепло. Интересно, труба для печи обязательна? Услышав дрожащий голос, хаги перевёл взгляд с полуразрушенного предмета своих мыслей и спокойно осмотрел девчонку. Та стояла, согнув ноги и подняв кулачки чуть ли не к носу. Коленки у неё дрожали, локти тоже, и, казалось, дунь на неё, и ноги в разные стороны разъедутся.
Ты меня слышишь?! пискнула малышка.
Да, спокойно кивнул тёмный.
Лоэзия так поразилась, что ей наконец-то ответили, что даже онемела. Пока она приходила в себя, Ёрдел решил, что сегодня прогреет дом силой, а завтра найдёт в лесу хворост и опробует печь. Всё же он не всегда тут обитает, девчонка замёрзнет без дров. Она же нежная.
Если слышишь, тогда не подходи! Понял?
Злодей окинул её странным взглядом, и коленки у Лоэзии подкосились ещё сильнее.
Ты! То есть вы! Что вы так смотрите на меня?!
Тяжёлый пугающий взгляд уставился прямо на её лицо, и девушка испуганно отшатнулась.
Есть, мужчина склонил голову набок, хочешь?
Что? обескураженно переспросила девушка. Есть? Я не буду ничего есть из ваших рук!
Хорошо.
Одной проблемой меньше. Едой он всё равно запастись забыл, а детям же нужно что-то особое. Ёрдел плохо помнил, чем питаются дети, но был уверен, что им нужно молоко. Молока у него пока не было.
Развернувшись, тёмный направился прочь из комнаты, и Лоэзия опять всполошилась.
Вы куда? Вы хотите оставить меня одну?
Запоздало прикусив язык, девушка тонко вскрикнула от боли. И зачем она только это сказала?! Пусть бы шёл себе!
Ёрдел приостановился, задумчиво посмотрел на застывшую девушку и наконец вспомнил, что забыл.
Оставить свет.
Дети боятся темноты.
Загнав в комнату несколько светляков, мужчина вышел и прикрыл за собой дверь.
Оставшись один на один с собственными страхами, Лоэзия опять тихонечко всхлипнула и опустилась на пол. Где же Мариш? Где Юдриш? Почему их до сих пор нет? Птица, до этого проигнорировавшая зов, при воспоминании родных лиц заворошилась.
Ёрдел задумчиво вертел в руке кирпич, соображая, как из груды таких вот прямоугольников сложить ещё один объёмный прямоугольник с полостью внутри, когда до его слуха донёсся непривычный, но знакомый пронзительный крик. Вернувшись к комнате девчонки, он открыл дверь и уставился на выпутывающуюся из платья птицу. Увидев его, ястреб грозно замолотил крыльями и, наконец избавившись от одежды, с яростным клёкотом бросился на хаги. Тот спокойно закрыл дверь прямо перед его клювом и поморщился от особенно пронзительно вскрика чуткий слух порой становился слабостью.
И всё же так даже лучше. Что едят птицы, Ёрдел знал.
Присмотревшись к полу, тёмный нашёл характерно обгрызенные щели. А он-то ещё думал, зачем оборотням в домах столько мышей. Вот и пригодились.
Глава 18. Нечестные методы Вотых
В сенях купальни клубился густой пар, проникший через неплотно прикрытую дверь, и царила одуряющая влажность. Уже от одного этого Майяри почувствовала себя чистой. Пахло сосновыми дровишками, можжевеловыми ветками и пряными травами, чьи веники украшали стены. Майяри за одно это обожала деревенские купальни, в домах-то так не растопишь. Накинув крючок на дверь, девушка аккуратно сложила на кособокий табурет чистую одежду и, быстренько разоблачившись, скользнула в саму купальню. Казалось, что косточки прогрелись в то же мгновение, когда она переступила порог. Из-за исходящего от воды густого пара Майяри сперва ничего не могла рассмотреть, да и света здесь было маловато: солнце едва проникало через запотевшее слюдяное окошко. Запалив тройку светляков, девушка всё же смогла рассмотреть четыре жестяных бадьи, утопленных в пол, ведра с холодной водой, стоящие рядом с ними, и печь,
в полёте и будут мешаться. Не опускаться же на землю, чтобы заплести их? И мужчина подрезал роскошные локоны до середины спины, раздобыл ленту и вот уже более часа осаживал лекаря, чтобы тот помог сотворить приличную причёску.