Это еще не финита, вяло отозвался Боб, вот найдем крышу, тогда
А как тут ее искать, черт знает. Джексон, помнится, говорил, что здесь, на автостанции, бабульки кучкуются, предлагают, да что-то не видно никаких бабулек.
И вон смотри, будка «Бюро по найму жилья», показал Боб, так она вроде паутиной поросла.
Видать, Боб, таких, как мы, пилигримов здесь пруд пруди шампанского и ковровых дорожек не предвидится. Придется вести самостоятельный поиск методом слепого тыка.
Тогда пошли коротать ночь под кипарисами удовольствие небольшое, безрадостно заключил Боб.
Они пересекли площадь и наткнулись на автоматы газводы. Два из трех работали.
Выпьем по стаканчику? предложил Мироныч. Я в этом дурном автобусе истек, как медуза на солнцепеке. Медь есть?
Боб выгреб из кармана мелочь, и Мироныч опустил троячок в прорезь. Автомат натужно загудел, как самолет на старте, задрожал, затем благодарно хрюкнул и снова застенчиво замолчал, не выдав, однако, ни капли влаги. Мироныч с отчаянья ударил его пару раз по корпусу, но это ничего не изменило.
Мироныч, я давно заметил, что невезуха мать твоя крестная, сказал Боб. Из двух горящих автоматов один не работал и ты, как всегда, не угадал. Учись, студент
Он достал еще один троячок и опустил в другой автомат. Тот молча проглотил монетку с таким же результатом, не удостоив жаждущего даже звуковым сопровождением.
Вот она, сермяжная правда жизни, сокрушенно промолвил Боб. Нас здесь почему-то очень игнорируют, а это нехороший признак. Пойдем, что ли, искать ночлег, пока солнце не село.
Они двинулись по тихой извилистой улице, круто уходящей вверх. Стучась подряд в каждый дом и получая непременно отказ, они спустя час прошли всю улицу до конца. Дальше идти не было смысла. Дальше простиралось кладбище. Расположенное на каменистом пригорке и густо утыканное остроконечными памятниками и крестами, оно в закатных лучах солнца с виду напоминало большого ежа.
Что ж, вот здесь и заночуем, невесело произнес Боб, кивая в сторону погоста.
Святое место, заночуем. Сегодня нам, видать, все равно ничего не светит. Сейчас стемнеет, на юге ночь в один мир приходит, хряпнем бутылочку с устатку, голову на гробик и бай-бай в компании с покойничками.
И Мироныч деловито потер руки.
Ты что, серьезно? с недоумением посмотрел на него Боб. Нет, избави бог до поры до времени от такой компании. Лучше уж спуститься к морю и отсидеться на пляжике.
Он достал сигареты, протянул товарищу. Закурили, но не полегчало. И без того неважнецкое настроение стало и вовсе гнусным. Сидя на небольшом валуне, они молча затягивались дымом и, размышляя каждый о своем, поплевывали себе под ноги.
На темнеющем небе робко зажглась первая звезда, где-то поблизости застрекотали неугомонные цикады.
И все-таки, Боб, хорошо, сказал Мироныч, задумчиво глядя на погружающуюся в сизоватую дымку морскую даль. Хрен с ним, Боб, хижину для себя мы завтра как-нибудь отыщем, зато красота какая, какой вечерок, а? У нас таких не бывает, дожди, наверно, льют и тоска дикая
Вдруг со стороны кладбища из сумерек выплыла человеческая фигура; она приближалась к ним слегка пошатываясь. Поравнявшись с сидевшими на валуне, человек остановился.
Мужики, привет! хрипловато произнес он. Закурить не угостите?
Это был мужчина лет пятидесяти, весьма неопрятного вида: длинные растрепанные волосы, пожамканная рубашка покроя пятидесятых годов кулем торчала из-под брюк с широченным клешем, никогда не видевших утюга. Правый карман оттопыривала початая бутылка вина. Мироныч протянул странному незнакомцу сигарету, полез за спичками.
Не трать зря, пригодятся, оставил ему мужик. Спички здесь дефицит. Я от твоей прикурю.
Как хочешь, пожал плечами Мироныч, подставляя окурок.
Тот с явным блаженством
затянулся и сказал:
Спасибо, мужики, выручили. В Симеизе с куревом труба дело, к спекулянтам не подступись семь шкур сдерут. Приходится у автостанции бычки сшибать, напотрошишь чо-нибудь сварганишь, а так соси лапу Вы откудова будете?
Из Риги, ответил Боб.
Беженцы, что ли?
Пока еще нет.
Угу. А у вас там с этим делом, тоже херня творится?
С каким делом?
Ну, с куревом.
А у нас со всеми делами херня творится, и с куревом тоже. По талонам
Да, дожились, бля, коммунизм на талоны разменяли. Заткнули килограммом дерьмовой колбасы в месяц нам глотки и сиди, чернь, не вякай. О жизнь пошла! А ведь было время, все уши народу прожужжали господа правители наши: за работу, товарищи, за работу во имя светлого будущего, и будет у нас жизнь, как в сказке от каждого по способностям каждому по потребностям. Ха-ха, как же Получили золупу конскую. От светлого будущего этого аж в глазах слепит, ослепли все вокруг, свихнулись, от счастья с ума посходили, что творится, стена на стену идет, брат на брата, кровь льется
Мужчина густо сплюнул. Его прямо-таки распирало от внезапно появившейся возможности прилюдно выговориться, излить душу.
И живем мы теперь, как на Курской дуге, в завтрашний день заглянуть боимся. Да и живем ли? Существуем, точней будет продолжил мужчина, и затем, без всякого перехода, объявил: