Лопух деревенский!..
Виноват, тащ Герой Советского Союза.
Ладно, будем считать, что инцидент исчерпан, заставил подавить в себе злость Савелов.
Поняв, что гроза миновала, милиционер ловко натянул на свою толстую морду привычную холуйскую маску.
Просим прощеньица, таш Герой Советского Союза! Вы уж поосторожнее, поберегли бы себя. Колдобины на дороге и листьями все завалило закрутит на повороте, не приведи бог!..
Спасибо за совет! кивнул Савелов, садясь за руль.
А те мужики, значит, охрана ваша? наклонившись к окошку, кивнул милиционер на прижатую к тротуару черную «Волгу», с водителем которой направлялись выяснять отношения два его напарника.
С чего ты взял?
Они, тащ подполковник, от Цветного бульвара за вами как привязанные!
Савелов вгляделся в троих пассажиров в салоне черной «Волги» и подмигнул милиционеру.
То муж одной бабенки, с приятелями... Хочет, видно, выяснить у меня, почему у него рога на лбу выросли...
Милиционер угодливо прыснул в кулак.
Вот что, лейтенант, задержи-ка эту компанию минуток на пяток? вложил в его перчатку зеленую купюру Савелов.
Бу сделано, тащ подполковник! оценив по достоинству величину и цвет купюры, козырнул тот и, забыв о своей вальяжности, бегом бросился к черной «Волге».
«Однако топтуны плотно сидят у меня на хвосте. Главное, не навести их теперь на Феодосию», направляя машину на Садовое кольцо, подумал Савелов. С Садового кольца он повернул на Старый Арбат, а с него юркнул в какой-то переулок.
Убедившись, что черная «Волга» больше не маячит позади, свернул с переулка во двор неприметного обшарпанного дома. Поставив машину в тени кустов, проходными дворами он вышел на улицу Грановского, к облицованному гранитными плитами угрюмому зданию с множеством мемориальных барельефов по фронтону.
Вы к кому на ночь глядя? преградил ему путь незнакомый дежурный милиционер в подъезде дома.
К академику Савелову, махнул он красной книжицей перед его глазами. Академик ждет!
Вадька! радостно воскликнул он. Вот так уважил родителя!
Мама спит? спросил Савелов, снимая в прихожей плащ.
Говорит, на дачу поеду, гладиолусы, мол, к зиме готовить. Сдались они ей, эти гладиолусы!.. К адмиральше Кашехлебовой укатила на всю ночь наша Дора Донатовна. Будет с артистами и торгашами-аферистами до утра в преферанс резаться!
Увидев на парадном мундире сына звезду Героя, старик растянул в насмешливой улыбке губы.
А ну-ка, покажись отцу, покажись, сынку... Первый раз тебя в форме вижу. Ба, який ты гарный, сынку!.. Жалкую, однако, что по презренному жандармскому ведомству лыцарь, съехидничал он.
Твой любимый Тургенев по тому же «презренному ведомству» числился, напомнил уязвленный сын. Поэт Волошин и художник Рерих-старший, говорят, тоже по нему отметились...
Чушь собачья, возмущенно хлопнул руками по бедрам старик. Бредни русофобов и некрофилов, и ты, мой сын, туда же!..
Пошутил, папа!
Шутки у вас, товарищ Герой Советского Союза! сердито ткнул тот сына в спину. Не стой пнем, а проходи в кабинет. «Гертруду» мою в честь твоего прибытия позволь великодушно не надевать от двух Героев в глазах рябить будет.
Изволь, улыбнулся сын.
по всем отраслям знаний. Задрапированные китайским шелком стены украшали средневековые пейзажи в дорогих рамах, портреты знаменитых ученых и государственных деятелей всех времен и народов. В просветах между картинами умещалась обширная коллекция боевых щитов и холодного оружия: от кривых турецких ятаганов до тяжелых мечей крестоносцев. Но центром и украшением кабинета все же был оправленный в кованую бронзу камин.
Савелов устало опустился на лежащую перед камином шкуру снежного барса и сразу погрузился в зыбкое и тревожное забытье. Сполохи от жаркого огня в камине тревожными бликами высветили его осунувшееся за эти два дня лицо.
Что будем пить, сынку? появляясь с подносом, уставленным бутылками и графинчиками, спросил отец.
Я пас, папа, через пару часов за баранку, сбрасывая сонливость, ответил тот.
Жизнь у академика Савелова: выпить и то не с кем! проворчал старик. Куда тебя несет на этот раз, если не секрет?
В Крым, но это секрет.
Когда обратно ждать?
Лет через пять-десять.
Шутишь над родителем, сынку?
Нет, папа. Из Крыма я прямиком в Германию, в город славный Мюнхен. Заехал сказать тебе с мамой последнее прости.
А ты нас с Дорой Донатовной раньше времени не хорони, не хорони! сверкнул глазами старик. Прощать нам тебя не за что ты всегда был хорошим сыном, не то что я, охламон, по отношению к твоему деду. Сноха с внуком сразу отбывают с тобой или потом?
У тебя, папа, больше нет снохи и внука, отвел глаза в сторону сын.
Савелов-отец задрожавшей рукой опрокинул на пол лафитник с водкой.
На машине разбились, на самолете? Ну-у?.. Ну, не тяни, пощади меня, старого!..
Они, слава богу, живы-здоровы. Просто мы разошлись с Маргошей, папа.
Просто, видите ли, они разошлись!.. С женами расходятся, а с сыновьями такого не бывает! выкрикнул старик и с силой стукнул лафитником по столу. Что значит, у меня больше нет внука?