Его улыбка ее удивила.
Я хозяин своего слова, ответил он и помолчал немного, ожидая ее реакции.
Но она не доставила ему этого удовольствия. Однако казалось, не высказанные ею слова реют в воздухе, разделяя их. «Ни одного англичанина нельзя назвать человеком чести».
Он закрыл за собой дверь и оставил ее в одиночестве. В отчаянии Лейтис оглядывала комнату. Она помогала ухаживать за умирающим лэрдом и потому хорошо знала эту комнату.
Лейтис снова открыла дверь в зал клана. Харрисон все еще стоял на страже у двери спиной к ней.
Оставайтесь на месте, мисс, сказал он спокойно, будто мог ее видеть. Возможно, он почувствовал ее ужас.
Он не может держать меня здесь, заявила Лейтис, стараясь скрыть свой страх под бравадой.
Харрисон покосился на нее. Как ни странно, его лицо становилось еще менее привлекательным, когда он улыбался.
Не может? Он командир полка.
Он может делать все, что ему заблагорассудится, ответил Харрисон и, протянув руку, захлопнул дверь прямо у нее перед носом.
Девушка повернулась и оглядела свою темницу. У стены стоял довольно необычный сундук со множеством выдвижных ящиков, перетянутый коричневым кожаным ремнем. Он был основательно потрепанным. Должно быть, Мясник всюду таскал его с собой в своих странствиях.
Мясник явно выбрал эту комнату для себя.
Кем же ей предстояло стать его заложницей или наложницей?
Лейтис обошла вокруг стола и остановилась, глядя на разложенные полковником карты. Она и не подозревала, что озеро так велико. Оно простиралось до залива. Каждая крошечная пометка на карте, по-видимому, обозначала деревню, а более крупные значки указывали на другой форт, еще одно темное пятно на шотландской земле. Судя по всему, англичане собирались здесь обосноваться надолго.
Стук в дверь означал появление еще одного молодого человека, принесшего на голове двойной матрас, под которым его почти не было видно. Она наблюдала, как он свалил его на постель, потом отступил к двери и застенчиво ей улыбнулся.
Я не стану делить с ним ложе. Она отступала все дальше и дальше, пока не уперлась спиной в стену.
Об этом мне ничего не известно, мисс, сказал он, и его щеки вспыхнули ярким румянцем. Мой долг обеспечить полковника всем необходимым. Он наклонился и аккуратно уложил матрас на раму, потом потрогал его, уминая обеими руками. Я должен был набить его сеном, сказал он, обращаясь к кровати, но сено пахло лошадьми и навозом.
Она ничего не ответила, только наблюдала за ним, пока он, ходил вокруг кровати. Она отступила подальше, но он, кажется, не заметил этого, настолько был поглощен своим занятием.
Поэтому, продолжал он, я набил его травой и сосновым лапником. Но еще я положил туда немного цветов, доверительно добавил он, оборачиваясь к ней.
Он вдруг улыбнулся, и его улыбка почему-то напомнила ей частые проказы Фергуса. И это внезапно пришедшее воспоминание ее отрезвило. Она отвела глаза от молодого английского солдата: уместно ли ей им увлечься?
Я принесу вам ужин, мисс. Он направился к двери. Могу я быть вам еще чем-нибудь полезен?
Вы всегда спрашиваете арестанта о его вкусах и желаниях? спросила она, раздраженная его бодрым тоном.
Но вы не узница, мисс, ответил он серьезно. Вы гостья полковника.
Она не нашлась что ответить, и он закрыл за собой дверь.
Зачем он решил держать у себя Лейтис? «Глупо удерживать Лейтис Макрей в качестве заложницы», шептал Алеку внутренний голос, похожий на голос его давно почившего деда.
Тюрьма была расположена недалеко от часовни, и Алек гадал, нарочно ли строитель иронизирует или это вышло случайно. Камера была размером с небольшую комнату, ее единственным отличием были наручники, вделанные высоко в стену, да решетки на окнах.
Тюрьма была непременным атрибутом любого форта. Для тех, кто не мог мириться с военным положением, это было достойным отрезвляющим средством. В армии его величества неповиновение наказывалось сурово. Но главным образом тюрьма предназначалась для других целей. Люди, которых намеренно приучали убивать, нелегко отказывались от возбуждения и ярости и после битвы.
Однако узник, которого посетил Алек, был не рядовым, пойманным на краже бутылки спиртного у товарища по казарме, не капитаном, вызвавшим своего сослуживца на дуэль, дабы защитить честь дамы. Это был старый седой шотландец, в глазах и сердце которого полыхала ярость, способная расплавить решетки его камеры. Он был статен, но невысок ростом, и его запястья, скованные вделанными в стену наручниками, были подняты на несколько дюймов выше его головы.
Алек ощущал ненависть, которую излучали глаза Хемиша.
Полковник посмотрел на стражника, стоявшего у двери.
Дай мне ключи, сказал он отрывисто и нахмурился, увидев удивление на лице лейтенанта.
Как младший по званию, тот был обязан мгновенно подчиниться любому приказу и проявить не только послушание, но и почтительность. Однако оказалось, что урок не усвоили ни Седжуик, ни его люди.
В чем дело? Почему вы медлите? резко спросил он. Вам трудно выполнить приказ?
Нет, сэр, ответил стражник, передавая Алеку кольцо с ключами.
Алек слышал, как за ним закрылась дверь камеры, и устремил взгляд на Хемиша Макрея. Хемиш был добр к нему, когда он был еще мальчиком. Он учил Алека играть на волынке. Но музыкальным талантом обладал не он, Алек, а Джеймс.