Ты что, никогда не видел женщин? удивилась она.
Столь прекрасной, как вы, моя госпожа, не видел ни разу.
Аврора посмотрела на свою жалкую грязную одежду.
Ты шутишь, Дахрейн?
Он улыбнулся и направился к двери.
Погоди, Дахрейн! Ты можешь передать Шокаи, что я здорова и мне ничто не угрожает?
Дахрейн сконфузился, не зная, что ответить, потом кивнул и поклонился. Едва за ним закрылась дверь, девушка приступила к завтраку на подносе оказались цыпленок, черствый хлеб, яблоки и подогретое вино. После длительного голода это был настоящий пир, и она почувствовала благодарность к Рэнсому.
Через час Аврора вновь с благодарностью вспомнила о своем пирате, ибо Дахрейн явился с тремя матросами, которые принесли полные ведра воды. Юноша нажал на резную панель, ранее не замеченную ею. Панель отодвинулась, и Аврора увидела каморку, где стояла медная ванна. Дахрейн втащил ванну в каюту. Не обращая внимания на удивленные взгляды матросов, наполнявших ванну водой, девушка вытащила из сумки пакетики, маленькие пузырьки и добавила их содержимое в кувшины. Оставшись одна, она сбросила мокрую одежду и с наслаждением погрузилась в восхитительно теплую ароматную воду.
Смывая вместе с грязью воспоминания о несчастьях и рабстве, Аврора слышала грубые мужские голоса. Она расслабилась в теплой воде, ей очень хотелось задремать, но девушка превозмогла сон и вымыла волосы. Они всегда доставляли ей много хлопот, но она не хотела укорачивать их. «Они у тебя такие прекрасные, дорогая, такие необычные». Аврора почти воочию ощущала, как мать приглаживает пряди на ее висках.
«Черные, но блестят, как солнце». Девушка вздохнула, стараясь избавиться от этого, в сущности, единственного воспоминания детства, поднялась и облила себя водой из кувшина.
Вот такой и увидел ее Рэн, открыв дверь. Он замер, смущенный, как школьник. По ее телу струилась вода, черные волосы закрывали бедра, и ему захотелось, чтобы девушка обернулась к нему. Рэн почему-то не сомневался, что Аврора знает о его присутствии, хотя она даже не попыталась прикрыться и не заставила его удалиться. Это подтверждало предположение Рэна о том, что девушка весьма опытна в совращении сильного пола.
Заскрипев зубами, он бросил ей одежду и вышел. Рэн прислонился к двери снаружи. Его плоть так взбунтовалась, что любое движение причиняло ему боль. Вцепившись в дверную ручку, он проклинал свою
слабость и уже в который раз клялся себе одолеть ее.
Глава 15
Мэм-саиб хотела видеть своего человека, Шокаи, сказал Рэну Дахрейн. И немедленно, господин.
И сейчас хочет? Рэн смотрел в бинокль, ощущая, что матросы прислушиваются к разговору. Рэн не видел Аврору с тех пор, как она захлопнула дверь перед его носом, но считал правильным, что юнга носит девушке еду и воду для купания, не думая о том, что она в лице Дахрейна может приобрести союзника.
Эта женщина утверждает, будто вы знаете, что ее невозможно держать под замком, смущенно продолжал Дахрейн. Как она осмеливается говорить такое, саиб? Она такая хрупкая и слабая, а вы такой большой и сильный?
Доминго усмехнулся, и Рэн бросил на него суровый взгляд. Дахрейн ждал ответа.
Леди считает, что я не собираюсь держать ее взаперти, Дахрейн.
Но она говорит, что, если вы не разрешите ей выйти из каюты, она все равно сделает это.
Неужели? Как смеет Аврора бросать ему вызов?
Да, саиб. Она так и сказала.
Передав бинокль Доминго, Рэн устремился к трапу, но не воспользовался им, а спрыгнул на нижнюю палубу. Экипаж следил за капитаном, пока тот не скрылся в люке, затем начался обмен мнениями.
Через минуту Рэн распахнул дверь своей каюты. Она была пуста.
Я почувствовала ненависть, семпаи. Она быстро работала пестиком. Сразу же, как только приблизилась к этой махине из дерева и канатов.
Многие видят то, чего на самом деле нет, и не замечают того, что следует видеть.
Нет. Девушка покачала головой, втирая приготовленную мазь в затягивающиеся раны старика. У меня было такое же чувство, как и в тот момент, когда нас приволокли на это работорговое судно. Она встретила взгляд Шокаи. Я испытала настоящую ненависть.
Старик понял, что Аврора говорит очень серьезно.
Твой кристалл чист?
Я не смотрела в него, смущенно ответила девушка.
Страх плохой советчик.
Знаю. Возможно, Рэнсом прав, эманация зла может исходить от экипажа. Увы, мне не удастся ощутить Рэнсома.
Чистое сердце подобно окну, распахнутому во тьму, императрица, успокоил ее Шокаи.
Рэнсом очень измучен.
Фазан не попадет в сеть, пока не закричит.
Аврора посмотрела на старика, закусив губу:
Боюсь, он считает, что я вроде той рыжеволосой девушки, которую мы встретили на Цейлоне.
Лицо Шокаи потемнело от гнева.
Только глупец судит о дереве прежде, чем отведает его плоды!
В том-то и дело: мы беспокоимся о том, что не стоит того. Она удержала старика, попытавшегося встать. Мне все равно, Шокаи.
Твои уста говорят «нет», а глаза «да».
Значит, мои глаза лгут. Она опустила ресницы, а Шокаи что-то тихо проворчал.
Рэн отстранял с пути матросов, раздраженно приказывая им заняться своими делами и угрожая в противном случае наказанием. Когда они расступились, он заглянул в маленькую каюту. Врача не было видно, но Аврора сидела у постели Шокаи в белом платье, купленном для нее Рэном. Пояс, искусно сплетенный из кожи и золотых цепочек, стягивал тонкую талию девушки. Ее волосы в полумраке каюты казались иссиня-черными и спускались на пол, закрывая ее босые ноги. Рэну почудилось, что перед ним ангел, склонившийся над постелью больного. Аврора и Шокаи о чем-то тихо беседовали на неизвестном языке, и Рэн удивился обширным познаниям девушки. Она говорила на французском, арабском, испанском и даже на хинди, если Дахрейн не ошибается.