«Он придет, - подумала она. - Он несомненно придет»
Затем она написала барону несколько слов и велела лакею немедленно отнести:
«Дорогой друг!
Я получила из Берри корзину молодых куропаток. Приходите кушать их сегодня утром вместе с доктором, Морисом и нами.
Всего хорошего
Жюли Сюржер».
Барон ответил, что он никак не может придти к завтраку, но выберет минутку и около двух часов зайдет пожать руки своим друзьям. Таким образом Морис, барон и молодая девушка будут у нее на глазах.
«Я стану наблюдать за всеми троими Боже мой, если б я могла это устроить!»
Бедная женщина не имела никакого понятия о всевозможных ловких подходах. Она наивно радовалась своему блестящему плану и даже верила в его успех.
Но она не рассчитывала на слабость своего сердца и нервов. Когда за завтраком она увидела Мориса рядом с Кларой, она потеряла всякую сообразительность; она не следила за ними; она только страдала, видя их так близко друг от друга, ей казалось, что ее несчастье уже совершилось, что больше нечего бороться, что они любят друг друга. А между тем они почти не разговаривали; они оба, вместе с Эскье, слушали доктора, который как всегда, говорил один, как бы делая доклад.
На этот раз он разбирал вопрос о браке по поводу недавно напечатанных статистических данных об «уменьшении числа браков и уменьшении деторождаемости».
- Вы знаете, что это доказывает? - спросил он.
- Да, - ответил Морис.
- Что же это доказывает?
- Это доказывает, что брак есть отживающее установление, которое готовится исчезнуть, замениться иным способом связи.
Жюли взглянула на Клару и ей показалось, что та покраснела.
«Она хочет выйти за него замуж», - подумала она.
Доктор спросил:
- Каким же способом связи?
- Я не знаю. Дело законодателей выяснить это. Надо установить равновесие, вот и все.
- Неужели? - иронически произнес Домье. - И вы это думаете? Не хотите ли я вам с научной стороны покажу ваше заблуждение? Вы не желаете? Но я все-таки сейчас же докажу вам это. Возьмите животных, для которых природа создает законы. Соединение обоих полов, без всякого исключения, длится только время необходимое для реализования возмужалости. А для удовлетворения потребностей человека нужно двадцать лет. Следовательно, само собою ясно, что связь мужчины с женщиной должна длиться двадцать лет, со времени первого сближения, то есть почти всю жизнь. Что вы на это скажете?
- Мне решительно все равно. Я не имею намерения реализировать возмужалости, как вы говорите.
- Я это знаю; знаю также, что вы безнравственный человек в полном смысле этого слова.
Эскье вмешался:
- Вы сказали правду, Домье: Морис безнравственный, как почти все его поколение. Только я не совсем понимаю, в силу чего вы его осуждаете, вы, который ни во что не верите.
- Ни во что? Какое заблуждение! Нравственность - вещь определенная и заключается в следующем: согласовать свою индивидуальность с интересами массы. Вот почему я за брак законный против свободной связи, за плодотворную любовь против бездетности. Но я вам надоедаю
Он умолк, увидев серьезное выражение на всех лицах. Клара была сконфужена, как молодая девушка, которая присутствует при разговоре, которого она не должна понимать. Эскье размышлял. Но Морис и Жюли почувствовали
невольный укол от слов доктора, каждый по-своему. Домье в ученой формуле высказал мысль постоянно беспокоившую их: будущее, прегражденное любовницей и открытое женитьбой и семьей. Сами того не сознавая, они обменялись взглядами, в глазах было столько тоски, что Морис был тронут и успокоил ее улыбкой.
Завтрак затянулся в этих разговорах. Еще сидели за столом, когда слуга доложил о бароне де Рие. Поторопились окончить и все перешли в моховую гостиную, где уже на маленьком столике был приготовлен кофе и ликеры. Морис и Жюли на минуту остановились друг около друга.
- Ну что же, - ласково спросил молодой человек, - эта нехорошая грусть прошла?
Он чувствовал, что она грустна, так грустна, что слезы брызнули бы из ее глаз, если бы подле нее никого не было и ему захотелось успокоить, приласкать ее.
- Нет я себя хорошо чувствую, дорогой мой, уверяю вас. Мне хорошо, потому что вы подле меня.
- Йю, дорогая моя, - ответил он, пристально вглядываясь ей в лицо, - есть какое-то горе в этих прелестных глазах Почему? Скажите мне, по крайней мере.
Он взял ее руку и пожал, не заботясь о том, что его увидят.
- Если вы меня любите, - прошептала Жюли, - у меня нет больше горя.
Он ответил:
- Я бесконечно люблю вас.
Их взгляды снова встретились. В первый раз, несмотря на только что высказанные слова, они выдавали свое беспокойство. Морис был так смущен, что, дабы скрыть свое волнение, отошел, закурил сигару и отправился походить по дорожкам сада. Почти успокоенная этой искренней фразой: «я бесконечно люблю вас», она стала смотреть на барона де Рие и Клару, сидевших в уголку гостиной. Они говорили слишком тихо для того, чтобы до нее долетел их разговор, но, судя по выражению их лиц, он, вероятно, был серьезен. Она подумала: «Любят ли они друг друга? О, если б это было так!»
Ей хотелось сейчас же действовать, ускорить эту свадьбу, которая разрешила бы ее сомнения. Но что делать? Домье простился, так как занятия ожидали его; проводив его до лестницы, Эскье возвращался один. Жюли подозвала его. Даже эта туманная, зарождающаяся надежда, побуждала ее облегчить свое сердце. Когда Эскье подошел к ней, она указала ему на Клару и барона.