Добравшись до верха параллельных линий тропинки, Мишель посмотрела налево. Из-за находившихся на южной стороне складок, домов и кустарника она не заметила отмеченного крестом прямоугольника и пошла наугад, через заросли колючего ежевичника, рискуя выбраться слишком высоко или слишком низко и нарушить границы частной собственности. Море внизу напоминало утыканную белыми парусами сферу. Отражение солнца раскачивалось на манер хрустальной люстры, а застывшие на месте волны напоминали вспаханные борозды. Небо казалось необъятно высоким, а земля по линии гор, перегораживавших морской горизонт, дыбилась изломами; цвета были слишком яркими, почти кричащими, теснящие друг друга объемы дерзко нарушали элементарные понятия о равновесии и перспективе; пейзажу недоставало розового заката или лилового затмения, чтобы стать банально мелодраматичным.
Мишель то и дело натыкалась на прогалины и кочки, на ямы в форме воронок, где обитали ужи и муравьиные львы, на целые
плантации колючих растений. Наконец она увидела в отдалении дом Адама и поняла, что неверно прочитала схему и потому оказалась ниже отметки.
Она продолжила свой путь по холму, рубашка намокла от пота, застежка клетчатого купального лифчика впивалась в спину, потому что Мишель то и дело передергивала плечами. Солнце находилось сзади, и тень Мишель двигалась прямо перед ней к тусклому фасаду дома.
Сидевший у окна Адам заметил, что кто-то идет по тропинке, и насторожился; несколько мгновений он пытался угадать, что за гость к нему пожаловал; когда Мишель оставалось пройти метров пятьдесят, он ее узнал, успокоился, покинул наблюдательный пост и вернулся в шезлонг. Охрипший от жары и усталости голос окликнул его по имени.
«Адам! А-дам! Эй!»
Крик на этом иссохшем клочке земли так резал слух, что Адам, не желая повторения, вылез в окно и уселся на бордюре. Он не заметил, что раздавил двух красно-черных муравьев, один из которых тащил на спине дохлого навозного жука. Когда Мишель оказалась совсем близко, он произнес с превосходно сыгранной естественностью:
«Это ты, Мишель? Давай сюда».
Он подал ей руку и помог перебраться через последние комки земли; она остановилась, тяжело дыша, лицо покрывала испарина, одежда промокла от пота.
«Ты меня напугала, сказал он, я не сразу понял, кто идет».
«О чем ты? Кого ты ждал?» срывающимся от усталости голосом поинтересовалась Мишель.
«Не знаю никогда не знаешь, кто»
Он озабоченно взглянул на свой голый живот.
«Я жутко обгорел, вот, вокруг пупка», сообщил он.
«Почему ну почему ты вечно говоришь со мной о своем пупке, или носе, или руках, или о чем-нибудь еще?» разозлилась Мишель. Он пропустил ее слова мимо ушей.
«Нужно одеться, буркнул он. Потрогай-ка, вот здесь да нет, тут, на животе».
Она прикоснулась к коже и отдернула руку, будто обожглась.
«Оденься».
Адам кивнул и вернулся в дом тем же путем, через окно; Мишель полезла следом, что его нимало не озаботило. Он натянул рубаху, закурил и повернулся к девушке.
«Ты мне что-нибудь принесла?» спросил он, заметив пакет в левой руке Мишель.
«Да, газеты».
Она развернула пакет на полу и выложила газеты.
«Здесь с дюжину ежедневных, Пари-Матч и журнал о кино».
«Журнал? Что за журнал? Покажи»
Она протянула ему журнал. Адам перелистал несколько страниц, понюхал корешок и бросил журнал на пол.
«Интересный?»
«Взяла, что нашла».
«Ну да, конечно. А поесть не принесла?»
Мишель покачала головой.
«Нет ты ведь говорил, у тебя все есть».
«Знаю, что говорил. А деньги? Сможешь мне одолжить?»
«Не больше штуки. Возьмешь?»
«Давай».
Мишель протянула ему банкноту; он поблагодарил и спрятал деньги в карман брюк. Потом оттащил один из шезлонгов в тень и сел.
«Хочешь выпить? У меня осталось две с половиной бутылки пива».
Мишель кивнула, и Адам принес пиво, вынул из кучи скомканных простыней перочинный нож, открыл бутылку и протянул ее Мишель.
«Не надо, мне хватит и половины».
Они не торопясь пили прямо из горлышка, большими жадными глотками. Адам поставил пустую бутылку на пол, вытер губы и заговорил, как будто продолжил рассказывать незаконченную историю.
«Какие новости? поинтересовался он. Что говорят по радио, по телевизору и вообще?»
«Новости те же, что в газетах, сам знаешь, Адам»
Он нахмурился.
«Ладно, спрошу иначе: какие новости, кроме тех, что в газетах? Ну, не знаю, когда живешь среди людей, как ты, все вроде иначе? Есть вещи, о которых в газетах не пишут и по радио не говорят, но все о них знают. Так?»
Мишель задумалась.
«Тогда это не новости. Новости в газетах. А это мнения разных людей, скорее»
«Называй, как хочешь, мнения, слухи Что говорят? Будет, начнется в ближайшее время ядерная война?»
«Ядерная?»
«Ну да, ядерная».
Девушка пожала плечами.
«Понятия не имею, откуда мне знать? Вряд ли не думаю, что они верят в возможность ядерной войны, по-моему, им плевать».
«Плевать?»
«Кажется»
Адам хмыкнул.
«О'кей, О'кей, произнес он с оттенком горечи в голосе. Им плевать. Мне тоже. Война окончена. Не я ее закончил, не ты, но это не важно. Мы больше не воюем. Ты права. Но однажды, откуда ни возьмись, со всех сторон полезут диковинные стальные зверюги цвета хаки, камуфляжного такого цвета, настоящие танки, и ринутся на город. Вся страна в маленьких черных пятнах. Просыпаешься, отдергиваешь шторы, а они тут как тут, стоят на улицах; ездят взад-вперед и почему-то до ужаса напоминают муравьев. Ну вот, разъезжают они повсюду, и таскают