Я взял ее за плечи и встряхнул.
Ты сама не веришь в то, что говоришь! воскликнул я.
Верю, Джейк! Анна бросила на меня чуть ли не умоляющий взгляд.
А театр? спросил я. При чем тогда театр?
Это чистое искусство. Очень простое и очень чистое.
Анна, кто тебя обработал?
Джейк, ты всегда был такой. Стоило мне сказать что-нибудь, что тебя удивляло, и ты говорил, что кто-то меня обработал.
К концу нашего разговора она положила руку мне на плечо, так что ей были видны ее часы, и я заметил, что время от времени она скользит по ним взглядом. Это меня взбесило.
Перестань смотреть на часы! сказал я. Ты меня не видела несколько лет. Неужели ты не можешь уделить мне немного времени?
Я догадался, что очень скоро Анна намерена прервать наш tête-à-tête. Встреча наша шла по расписанию, о котором она ни на секунду не забывала. Вся жизнь Анны шла по расписанию; без часов она пропала бы, как монахиня. Я схватил запястье с часами и сжимал, пока она не стала морщиться от боли. Теперь она смотрела на меня пристально, тем ясным, вызывающим взглядом, который я помнил и любил с давних пор. Так мы с минуту глядели друг на друга. Мы хорошо друг друга знали. Я не выпустил ее рук, но ослабил хватку и поцеловал ее. Тело ее опять затвердело, но теперь было так, словно от меня ему передалась какая-то сила, и оно, как жесткая ракета, за которую я цеплялся, стремительно неслось в пространстве. Я целовал ее напрягшуюся шею и плечо.
Джейк, мне больно, сказала Анна.
Я отпустил ее и без сил лежал у нее на груди. Она гладила меня по волосам. Мы долго лежали молча. Вселенная отдыхала, как большая птица.
Сейчас ты скажешь, что мне надо уходить, сказал я.
Да. Вернее, мне самой надо уходить. Встань, пожалуйста.
Я поднялся с таким чувством, точно восстал от сна, и посмотрел на Анну. Она лежала среди пестрого хлама, как сказочная принцесса, свалившаяся с трона. Грудь и бедра тонули в шелках. Длинные волосы растрепались. Минуту она лежала неподвижно, и даже по выгнувшейся в подъеме ноге было видно, что она ощущает мой взгляд.
Где твоя корона? спросил я.
Анна порылась в груде шелков и извлекла золоченую корону. Мы рассмеялись. Я помог ей встать, и мы смахнули с ее платья крошки мишуры, золотую пыль и блестки.
Пока Анна причесывалась, я бродил по комнате и все разглядывал. Мне сразу стало легко. Я знал, что еще увижусь с Анной.
Объясни мне, что это за театр, сказал я. Кто здесь играет?
Главным образом любители. Все мои знакомые. Но тут нужна совсем особая техника.
Да, я это понял.
Анна быстро оглянулась на меня.
Так ты входил в театр?
Да, на одну минуту. А разве нельзя? Зрелище очень внушительное. Это что-то индийское?
Связь с Индией есть, но по существу это нечто самостоятельное. Я видел, что Анна думает о другом.
Вот этот предмет бутафории вам едва ли понадобится, сказал я, указывая на «гром».
На всякий случай поясню, что «гром» это тонкий металлический лист величиной в два-три квадратных ярда; если его тряхнуть, он и правда громыхает, как далекие раскаты грома. Я подошел к нему.
Не трогай! сказала Анна. Да, мы его продадим.
Анна, ты не шутила насчет своего пения?
Нет, сказала она. Это безнравственно. И опять у меня появилось странное чувство, что я вижу человека в плену у какой-то теории. Только очень простые вещи можно выразить без фальши, добавила она.
То, что я видел в театре, было не просто.
Анна развела руками.
Зачем я тебе понадобилась?
Вопрос этот вернул меня на землю. Я ответил осторожно:
Я хотел тебя видеть. Это ты знаешь. Но, кроме того, я должен решить, где мне жить. Может, ты мне посоветуешь. Здесь, наверно, мне нельзя поселиться? Где-нибудь на чердаке, например?
Анна поежилась.
Нет, это невозможно.
Мы глядели друг на друга, быстро соображая.
Когда я опять тебя увижу? спросил я.
Лицо Анны стало жестким и отчужденным.
Джейк, оставь меня на некоторое время в покое. Мне много о чем нужно подумать.
Мне тоже. Могли бы подумать вместе.
Она улыбнулась бледной улыбкой.
Если ты мне понадобишься, я тебя позову. Вполне вероятно, что так и будет.
Надеюсь, сказал я и записал ей на клочке бумаги адрес Дэйва. Предупреждаю, что если я не понадоблюсь долго, то явлюсь и без зова.
Анна опять смотрела на часы.
Можно тебе написать? спросил я. Опыт говорил мне, что если женщина сколько-нибудь заинтересована в том, чтобы сохранить свою власть над вами, то в этом она не откажет. Это связывает, не компрометируя. Анна, знавшая мое мнение на этот счет, как, впрочем, и насчет почти всех других предметов, внимательно поглядела на меня, и оба мы улыбнулись.
Ну что ж, сказала она. Можешь писать на адрес театра.
Теперь она, легонько хмурясь, собирала свои вещи. Мне пришло в голову, что она озабочена тем, как бы незаметно выпроводить меня отсюда.
Мне и сегодня негде спать, сказал я (первая ложь). Можно, я переночую здесь?
Анна опять бросила на меня внимательный взгляд, прикидывая, в какой мере я разгадал ее мысли. Помолчав, она сказала:
Хорошо. И не провожай меня вниз. Только дай мне слово, что не будешь тут рыскать и завтра уйдешь рано утром.