пальцы.
Встречал за последнее время кого-нибудь из общих знакомых? спросила она.
Я почувствовал, что на такой вопрос ответить не в силах.
Какое кому дело до общих знакомых?
Что может быть мучительнее встречи после долгой разлуки, когда все слова падают на землю, как мертвые, а дух, который должен бы их оживлять, парит в воздухе, лишенный плоти? Мы оба ощущали его присутствие.
Ты совсем не изменился, Джейк, сказала Анна.
И верно, я выглядел почти так же, как в двадцать пять лет.
Она добавила:
Жаль, что не могу сказать того же о себе.
Ты выглядишь очаровательно.
Анна засмеялась и взяла в руки венок из искусственных цветов.
Бог знает, на что похожа эта комната, сказала она. Я все собираюсь навести здесь порядок.
И комната очаровательная.
Ну, если ты это называешь очаровательным
Она упорно не смотрела на меня. Еще минута и мы будем беседовать спокойно, как двое старых знакомых. Этого я не намерен был допустить. Я посмотрел на нее. Среди упоительного хаоса шелков, зверей и всяких невообразимых предметов, достигавших ей чуть не до пояса, она казалась очень умной русалкой, выходящей из многоцветного моря; но через минуту она ускользнет от меня. Внезапно и мгновенно я осознал необычность всего этого дня; и тут же меня осенило. В прежние времена в гостиную Анны в Бэйсуотере смотрело столько чужих окон, что укрыться от них можно было лишь в одном уголке и притом на полу. Когда мне хотелось целовать Анну, я мог делать это только там. Тогда же я, не вполне бескорыстно, преподал Анне основы дзюдо, и так у нас повелось, что, приходя, я хватал ее за руку, бросал в тот угол и целовал. Сейчас память об этом возникла во мне подобно вдохновению, и я двинулся к Анне. Я взял ее за запястье, на миг увидел совсем близко ее распахнутые тревогой глаза, а в следующую минуту я уже бросил ее, очень осторожно, на груду бархатных костюмов в углу комнаты. Колено мое ушло глубоко в бархат рядом с ней, и на нас дождем посыпались шарфы, кружева, жестяные дудки, мохнатые собаки, маскарадные шляпы и еще невесть что. Я поцеловал Анну.
Глаза ее все еще были распахнуты, губы полураскрыты, с минуту она лежала в моих объятиях жесткая, как большая кукла. Потом она засмеялась, я тоже засмеялся, и оба мы долго смеялись от облегчения и радости. Я почувствовал, как она вздохнула и обмякла, тело ее стало округлым и податливым, и мы поглядели друг другу в лицо и улыбнулись долгой улыбкой доверия и узнавания.
Анна, родная моя! сказал я. И как я только мог без тебя жить! Я нащупал какой-то сверток расшитого шелка и подсунул ей под голову вместо подушки. Она откинулась на него, долго смотрела на меня, а потом притянула к себе.
Я много чего хочу рассказать тебе, Джейк, только сейчас, кажется, не могу. Я страшно рада тебя видеть. Ты ведь и сам это видишь, да? Она заглянула мне в глаза, и я почувствовал знакомое дуновение теплого, пряного ветра. Конечно же, я в этом не сомневался.
Жулик ты! сказал я.
Анна подсмеивалась надо мной так бывало всегда.
Значит, какая-то женщина дала тебе отставку? Она всегда наносила ответные удары.
Ты же знаешь, что могла бы сохранить меня навсегда, если бы захотела. Я не собирался ей это спустить, да и слова мои были более или менее правдой. Я тебя любил, добавил я.
Ах, любовь, любовь! сказала Анна. Как мне надоело это слово. Что значила в моей жизни любовь, кроме скрипа лестниц в чужих домах? Что мне дала вся эта любовь, которую мне навязывают мужчины? Любовь это преследование. А я хочу одного чтобы меня оставили в покое, дали немножко полюбить самой.
Я хладнокровно глядел на нее, окружив ее голову руками, как рамкой.
Если б ты хоть раз ощутила отсутствие любви, ты не стала бы от нее так отмахиваться.
Теперь она не отводила глаз, и во взгляде ее было что-то бесстрастное и оценивающее, чего я раньше не замечал.
Нет, в самом деле, Джейк, сказала она. Все эти разговоры о любви так мало значат. Любовь не чувство. Ее можно проверить. Любовь это поступки, это молчание, тишина. Это вовсе не эмоциональные уловки и борьба за обладание, как тебе когда-то казалось.
Я нашел, что это глупые слова.
Но любовь и означает обладание, сказал я. Ты бы это знала, если б имела понятие о неудовлетворенной любви.
Нет, неожиданно сказала Анна. Неудовлетворенная любовь означает понимание. Только если есть полное, полное понимание, любовь, даже неудовлетворенная, остается любовью.
Я не слушал эту серьезную тираду мое внимание задело слово «тишина».
Что это за театр, Анна?
Вот это как раз одна из тех вещей, Джейки, которые очень
трудно объяснить. Я почувствовал, как руки Анны сошлись у меня на пояснице. Она прижала меня к себе, а потом добавила: Это маленький эксперимент.
Фраза эта меня резанула. Не похоже было, что ее произнесла Анна. Тут звучал чей-то другой голос. Я решил свернуть с этой дорожки.
Как твое пение? спросил я.
О, с пением покончено. Я не буду больше петь. Взгляд Анны улетел за мое плечо, и она разняла руки.
Бог с тобой, Анна, почему?
В общем, сказала Анна, и опять я почувствовал в ее тоне что-то искусственное, мне не по душе зарабатывать деньги таким способом. Петь, как я, это очень уж она поискала слово, неприкрыто. В этом нет правды. Попросту пускаешь в ход свое обаяние, чтобы соблазнять людей.