А у колхоза с весной новая беда.
Тетка Варвара зазвала в контору Федора, села напротив, подперев щеку тяжелым кулаком, пригорюнилась по-бабьи.
Выручил ты нас, Феденька, однова, свозил навоз, честно работал, не придерешься, выручи и в другой раз. Прошлый-то год, сам знаешь, какова осень была, не за тридевять земель жил При дожде убирались. Зерно сушили вода ручьями текла. Такое и на семена засыпали.
Всю то зимушку нас этот госсорт, чтоб им лихо было, за нос водил, всю зимушку гадали над нашим зерном бумажные душонки -то ли можно сеять, то ли нет Сказали б загодя нет, а то теперь выезжать пора, а они всхожесть низка, не разрешаем! Да провалиться им! Семена-то есть, выделил нам райисполком, хорошие семена, так их достать надобно со станции. Выручи, Феденька, оговори у начальства разрешение один трактор послать на станцию. Два выезда сделаете и спасете колхоз.
Федор слушал и прикидывал про себя: до станции более сорока километров, дороги размыло, с порожними, из цельных бревен вырубленными санями и то трудно пробираться трактору, а тут с грузом Да и горючего уйдет уйма.
Нет, Степановна, не помогу, сказал он. Да ты подумай сама не согласишься. На такие дороги малосильную «кадушечку» не пошлешь, не вытянет воз «кадушка» по таким дорогам.
Ну, а этого, большого? Пятьдесят же сил в нем, звере, черта своротит.
Дизелем рисковать не буду. Ни ты, ни я не поручимся, что в такое непроезжее время он где-нибудь посередь дороги не сломается. Он у нас один, ему не сегодня-завтра на клеверища выходить. И семена будут, а все одно сорвем сев. Ненадежный выход, Степановна.
Как же быть, ума не приложу?
Всех лошадей бросай на вывозку! Всех до единой! Тетка Варвара и с надеждой, и с недоверием долго разглядывала Федора.
Всех лошадей Выход-то немудреный. Я и сама о нем думала. Всех? То-то и оно, побаиваюсь всех-то Замучаем их, а по прошлому году сужу на ваше тракторное племя с головой положиться нельзя. Не тебе в обиду будь сказано День работали, два дня в борозде стояли трактора-то. Трактористы от села к эмтээс мыкались, запасные части искали. Лошадки-то меня всегда выручали. С открытым сердцем тебе говорю, Федор, боязнь берет без лошадей в сев остаться.
Тетка Варвара, плохо ты знаешь бригадира Соловейкова! Иль, может, клятву особую тебе дать? Будут работать тракторы, ручаюсь! Бросай лошадей на семена! Управимся без них на полях! Десять лет я при тракторах, без малого полжизни! Мне слово тракториста дорого.
Ой ли?
Но по тому, как это «ой ли» было сказано, Федор понял: согласилась Степановна, не то чтоб совсем поверила, согласилась, другого не придумаешь.
9
Федор послал дизель пахать клеверища и сам пропадал около него с раннего утра и до позднего вечера.
Приходил домой грязный, уставший, веселый.
Лебедушка моя, есть хочу, ноженьки не держат, и, стараясь походя щипнуть Стешу, на весь дом довольно хохотал, когда в ответ получал тумака.
Однажды вечером, когда Федор навалился на полуостывшие щи, Стеша присела напротив, поставила на краешек стола белые локотки и, склонив голову, с довольной и в то же время осуждающей улыбкой «Эк ведь торопится, словно кто нахлестывает» разглядывала мужа.
Да, совсем было запамятовала Долго ль ждать будем? Пора усадьбу пахать. Колхозное-то небось начали, а свое лежит нетронуто. Отец просил: сходи к Варваре, попроси лошадь, тебе она не откажет, с тобой ей не с руки не ладить.
Нельзя, Стеша. Правление постановило: пока семена все не вывезут, никому лошадей не давать. У Варвары-то, чай, своя усадьба, не берет же она себе лошадь. Нам тут, Стешенька, не след
поперед других вылезать.
Так что ж, не пахать?
Надо что-то придумать, Стеша. Лопатами, что ли, пока взяться? Туго колхозу-то нынче, семена на станции, а весна не ждет.
Никакой у тебя заботушки! Не холостяшка, кажись, в семье живешь, пора бы иметь заботу-то. Лопатами Ты, что ль, лопатой эти двадцать пять соток поднимешь?
Ты то утром добро ежели завтрака дождешься, а то кусок в карман, да и был таков Может, мне? Может, мать заставить? Отцу-то шесть десятков, надорвется!
Обожди, Стеша. Вот вывезут
Жди, когда они вывезут! Колхозное-то засеют, а от своего хоть отвернись!
Стеша! Я лошадь просить не пойду. Обижайся не обижайся не пойду! Совести не хватит!
И получилось резковато. Полные губы Стеши растянулись, задрожали в уголках, в тени под ресницами, почувствовал Федор, стали накипать слезы. Она поднялась.
Совесть свою бережешь? За стол-то лезешь! Тут-то хватает совести! Ушла, хлопнув дверью.
Федор сидел, продолжал хлебать сразу показавшиеся пресными щи и успокаивал себя: «Бывает Утрясется Дело-то домашнее, глядишь через час вернется, поладим».
Сел, как бывало в неловкие минуты, к приемнику, поймал Москву. Там пели:
За твои за глазки голубые
Всю вселенную отдам
Стало не по себе, выключил, походил около двери, но войти не решился. Там тесть сидит, верно, подметку на старые сапоги набивает или к чайнику отвалившийся нос припаивает, молчит угрюмо. Теща, поджав губы, вздыхает: «На премию целится молодец» Туда сейчас нельзя, там как на врага взглянут. «Стеша, наверное, плачет И чего сорвалась? Договорились бы Беда какая! Да черт с ней, с усадьбой, и без нее голодными не остались бы!»