Юрта тоже немногим лучше выглядит. Скособочился шестигранник бревенчатого сруба. Погнила лиственничная кора, которой покрыт конус крыши.
Бабушку Постай мы застали в юрте. Она сидела у очага на маленькой чурочке, сбивала масло. Держа в редких зубах трубку из березового нароста, попыхивала
дымком.
Толай с Арминеком, что ли? не сразу разглядела подслеповатыми глазами, перестала крутить маслобойку.- Совсем забыли старуху Спасибо, зашли. Старому человеку одна радость- были бы люди рядом. Больше чего надо? Проходите, проходите, садитесь к огню. Хоть и тепло, весна на дворе, а у огня хорошо
Мы уселись поближе к ней на таких же низеньких чурбачках, служивших вместо табуреток.
Некогда было,- стал оправдываться Арминек.
Ну, ну,- понимающе кивнула ууча.- Конечно, конечно
Я спросил:
Майра Михайловна приходила?
Вчера была. Обещала утром наведаться, и нету. Жду, жду ее Плакала она. Там не любят пускать ее ко мне. Уехать бы нам в другой аал Обижают внучку. Некому заступиться за сироту,- будто и не нам, а самой себе говорила Постай ууча.- Отец дома, Толай?
Сегодня скот на пастбище погнал. А мама в телятнике,
А твои, Арминек?
Отец на пашне, мама ягнят пасет.
Она снова взялась за работу, продолжая выспрашивать пас про домашние дела. Долго расспрашивала отводила душу в разговоре. Ей все равно было с кем поговорить, наскучавшись в одиночестве, и мы охотно поддерживали беседу.
Нам нравилось бывать в этой старой юрте. И я, и Арминек жили в деревянных домах, а тут все было необычным. Несмотря на жаркий огонь в очаге, в юрте было прохладно. Через отверстие на макушке тунук вытягивало весь дым. Оттуда же проникал ровный мягкий свет. Внутри просторно. Каждая вещь на своем месте, определенном раз и навсегда. На женской половине справа от входа длинные полки уставлены посудой, стеклянной и фарфоровой. Чего тут только нет! Старинные пиалы с золоченой каймой, расписанные узорами, тарелки, чашки, чайники Пониже чугунные и алюминиевые сковороды и кастрюли. Возле входа деревянные кадки, бочонки, жбаны, ведра, берестяные туеса Тут же несколько сосудов из красной меди. На самой верхней полочке, как солдаты в строю,- бутылки разных размеров, формы, цвета. Сейчас таких не делают. Ууча называет их «хан птулкалары» царские бутылки значит. Вон с каких времен сохранились!
Сбив масло и покончив с расспросами, бабушка Постай придвинула к нам низенький столик-чир, налила по чашке горячего супа. На красных углях очага тихо посвистывал пузатый черный чайник.
Я продолжал разглядывать нехитрое убранство юрты и никак не мог отвести глаз от большой деревянной ложки, расписанной яркими красками с позолотой. Больше половника размером, она свешивалась с полки. Солнечные лучи падали через тунук прямо на нее, и казалось, что ложка доверху полна золотым светом.
Ууча перехватила мой взгляд.
Нравится? Это хохос сомнагы так ее Нартас назвал. И правда, колхозная ложка! Он ее в премию за ударный труд получил. Старик ее берег. Он говорил: «Хохос сомнагы свидетельница новой жизни в аале. Память обновляющейся крестьянской жизни». Вот как говорил Нартас
Мы напились чаю, и бабушка Постай поманила нас к старинному, окованному цветными полосками жести сундуку. Повернула ключ в замке, и раздалась музыка! Конечно, просто зазвенело, но как будто музыка.
Вот что я вам покажу Это награды старика,- она достала военные медали. «За Отвагу» и «За победу над Германией».- Нартас на фронте храбрый был
В сундуке были аккуратно уложены шинель и шапка со звездочкой, гимнастерка с солдатскими погонами, не такими, как сейчас носят, а зеленого цвета. Айдит Андреевич как-то рассказывал нам, что такие были на войне и назывались фронтовыми или полевыми. Бабушка Постай дала нам подержать широкий кожаный ремень с медной бляхой-пряжкой. С самого дна сундука она вытащила кинжал в блестящих металлических ножнах.
Это еще с первой войны Его Нартасу красные командиры дали. Он им дорогу в тайге показал. Самую короткую через перевал Улгенник
Арминек легонько толкнул меня ногой.
Об этом рассказать целая легенда будет.
Мы стояли у сундука и пожирали глазами спрятанные в нем сокровища. Ууча, конечно, видела, что у нас слюнки текут.
Я все сберегла. Это хумартхы память о Нартасе.- Она протянула мне кинжал.- Вот, возьми. В школу отнесите. Как вы там назвали, где всякие старые вещи складываете?
Музей,- подсказал я.
Вот-вот. Туда и отнеси. Пусть все люди аала смотрят. Пусть знают, какие смелые жили в нашем небольшом аале. Нартас был настоящий матыр. И вы такими будьте.
Я держал в руках кинжал и не верил, что нам его отдали насовсем. Вот ребята обрадуются! И Айдит Андреевич тоже. А если еще из шалаша принести
Хотела вас спросить,- продолжала Постай ууча,- как вы в тайгу ходили. Майра говорила, я не поняла: вы что, убежали от всех? Храбрые какие! Куда забрались, не побоялись!
Мы наперебой стали рассказывать, как нашли балаган деда Нартаса, что увидели там, как не сразу решились остаться в нем на ночь.
Постай рассмеялась:
Думали, упадет шалаш? Он еще сто лет простоит. Старик крепко ладил. Огниво, говорите, нашли? Огонь добывали? Помню, помню это огниво и камни огнивные. Я там много раз бывала, когда Нартас живой был. Орешничали вместе. И белковать с ним ходила- Она прослезилась.- Если еще будете в шалаше, тоже для школы, что надо, возьмите.