Время от времени она раздвигала рамку и пробовала на ощупь края страниц. Наконец в одном месте между слипшимися листками образовалась малюсенькая щель. Катя выключила прибор.
Подержи-ка рамку, Оля. Сейчас хирургия в ход пойдет, и Катя осторожно просунула острый, как бритва, ланцет в щель между листами.
Влажная, распаренная бумага слегка поддалась, щель чуточку расширилась. Катя продвинула ланцет дальше, но тут же остановилась, вновь наткнувшись на склеившийся слой. Тогда она заменила ланцет маленькой тупой лопаточкой шпателем, но и шпатель дальше не шел. Пришлось искать новую щель между листами.
«Никакого терпения
не хватит», приуныл Генька.
И в самом деле, сколько надо выдержки, чтобы вот так, миллиметр за миллиметром, отвоевывать пространство у слоя клея и плесени, намертво связавших листки. За весь первый день Кате удалось отделить друг от друга лишь самые края.
Поздно вечером возвращались Оля с Генькой домой. Снег весело блестел под фонарями. Он был рыхлый, ноздреватый, как сыр.
А ты заметил, сказала Оля, там уже некоторые буквы появились. И слова. В одном месте «Егор», а в другом, кажется, «Вовка».
Сама ты Вовка! Что он, с мальчишками возился?
Эта операция затянулась на несколько дней, и Георгий Христофорович решил пока заняться листками со стершимся текстом. Они уже успели высохнуть.
Придя в фотоцех, Георгий Христофорович выдвинул из дальнего угла комнаты новый, еще не знакомый ребятам прибор: под объективом фотоаппарата, укрепленного на штативе, находился небольшой планшет со множеством зажимов. Планшет был окружен стальным рельсом, по которому скользила на колесиках яркая лампа. Ее закрывал глухой колпак с тонкой щелью, пропускавшей узкий пучок света.
Ребята внимательно следили, как Георгий Христофорович укреплял на планшете один из листков. Передвигая зажимы, он постепенно, очень осторожно натягивал бумагу все туже и туже.
«Только бы не лопнула», беспокоился Генька.
Главное все складки убрать, чтоб ни одной морщинки не осталось, объяснил реставратор. Иначе «фотография тени» не получится.
«Фотография тени?» Оля подняла брови.
Натянув бумагу, Георгий Христофорович включил прибор и погасил свет в лаборатории. И сразу открылся объектив фотоаппарата, зажужжал небольшой моторчик, завертелись колесики и лампа двинулась по рельсу вокруг планшета. Пучок света, выбивавшийся из щели, падал на страницу под небольшим углом, разливаясь по ее поверхности.
На наше счастье, продолжал объяснение Георгий Христофорович, у Рокотова был твердый карандаш. Писал он с сильным нажимом, от этого на бумаге остались вмятины. Графит осыпался, но следы от нажима все же уцелели
Какие следы? Ничего же не видать?! недоверчиво заметил Генька.
Это только так кажется. Следы есть. Вот сейчас лампа объедет вокруг планшета, осветит бумагу, а во вмятины от нажимов луч не попадет. Тени в этих вмятинах мы и снимем.
Прошло две минуты. Лампа, завершив объезд круга, вернулась на свое место и погасла. Одновременно захлопнулся затвор фотоаппарата. Георгий Христофорович снова включил свет в комнате.
Отпечатки снимков были еще совсем влажными, когда Георгий Христофорович разложил их на столе. И все-таки ребята сразу заметили, что в промежутках между известными им словами появились новые линии. Кое-где они были чуть видными, расплывчатыми, но в некоторых местах, сплетаясь, образовывали буквы, а те складывались в слова.
Здорово! не удержался Генька. А помнишь, Витька сомневался: ничего, мол не выйдет. Вот скептик!
Генька! предостерегающе прошептала Оля и незаметно дала ему щелчок.
А что? Скептик не ругательство. У кого угодно спроси, тоже перешел на шепот Генька.
Целые фразы, состоявшие раньше из отдельных обрывочных слов, теперь можно было прочесть от начала до конца. Затаив дыхание, читали ребята рассказ Рокотова об уходе Ильи: струсил Илья и, когда в излучине реки, видневшейся с перевала, показались казачьи заимки, покинул товарища, не попрощавшись
На другой странице выступили подробности о сохатом. Животное сорвалось с высокой скалы, на которой росли три гигантских кедра.
Раскрылась и запись об отце Егора. Когда-то ребята долго ломали головы над ней.
«Верно ли, что его отец..заправляет?»
Чем заправляет? Кем заправляет? Заводом? Шахтой? Банком? Или, может быть, батальоном? Инженерами? Полицией?
Выяснилось совершенно неожиданное: заправляет он сектой!
А что это такое? подняла брови Оля.
Религиозная община, кратко пояснил Георгий Христофорович. В церковь сектанты не ходят. У них свои обычаи и порядки. Темные люди, фанатики
Это было все равно непонятно, но Генька, чтоб не подрывать свой авторитет, солидно промолчал. И лишь записал это слово в блокнот: «Потом узнаю».
Больше всего Геньке хотелось прочитать те строчки, из-за которых он стал героем «Крокодиленка». И когда штрихи появились между обрывками слов, Генька еще раз убедился, какую глупость он тогда сморозил.
Совсем не о закопанном оружии и не о печатном станке писал Рокотов. Его продолжала беспокоить та же мысль: «Важно его найти. Без него не докопались бы до наших встреч у ворот Лаврентьевской церкви».