Что за черт!? и, подняв что-то с земли, подошел ближе к свету.
Теперь все увидели, что в руках у него полоска металла. Она давно уже заржавела, но все-таки можно было разобрать, что одна сторона ее когда-то была заточена, а в отверстии на конце болтается ржавое звено от цепи.
Не пойму пробормотал Алексей Иванович, всматриваясь в находку. Что это?
Эх ты, а еще опытный археолог! Простейшего памятника материальной культуры опознать не можешь, насмешливо процедил Борис. Видимо, твое развитие остановилось на каменном веке, а обыкновенные вещи современной эпохи тебе неведомы. Это же нож!
Пожалуй, действительно нож. Только, по-моему, он не очень уж обыкновенный. Я видел такие в Чите, в музее. Каторжане из кандалов мастерили: разбивали кандалы камнями, разгибали и оттачивали. Но как он сюда попал? Башмаков оглянулся. Место уж больно глухое
Видно, не такое глухое, как кажется, сказал Борис, отбросив свой обычный насмешливый тон. Вот и Дунгуз здесь ходил когда-то. А ну пошарим, авось еще что-нибудь отыщется
Свет фонарей стал продвигаться вглубь пещеры. Метр за метром осматривали археологи неровные стены, каменный пол, направляя слабые, дрожащие струйки света в каждую выбоину, в каждую расщелину, на каждый уступ. Время от времени слышались восклицания:
Глядите-ка, здесь костер жгли Углей-то!
Да, этим углям лет сто, не больше.
Кружка! Аж позеленела вся
А тут что?!
В дальнем углу пещеры лежала груда ветхой, полуразвалившейся одежды. Кто-то нагнулся к ней, коротко вскрикнул, и сразу все смолкли. В наступившей тишине слышнее стал треск костра и шум дождя. Археологи, словно по команде, обнажили головы.
Первым нарушил молчание Дунгуз:
Русский человек, не бурят. Так что наши таких сапог не носили, нет
Остатки грубых башмаков из толстой, плохо обработанной кожи с большими медными застежками бросались в глаза среди истлевшей одежды.
Археологи нагнулись над погибшим. Кто он? Какая судьба забросила его в пещеру? И почему он погиб?
Отойдя в сторону, Алексей Иванович заметил: из-под большого, плоского камня торчит уголок какой-то вещи.
«Странно. Будто нарочно припрятано, подумал он. Чтобы от зверя защитить. И от непогоды»
Отвалив тяжелый, словно вросший в землю камень, он поднял свою новую находку. Несколько человек тотчас осветили ее фонарями. Это был небольшой деревянный футляр: две тщательно пригнанные друг к другу дощечки, соединенные тонким ремешком. Два других ремешка, продернутые через отверстия в дощечках, были связаны в тугой узел. С годами ремешки так затвердели, что развязать узел не удалось, Алексей Иванович осторожно разрезал его. Дощечки, словно створки большой раковины, раскрылись, и археологи увидели зажатые между ними пожелтевшие бумажные листки, покрытые карандашными записями.
Башмаков вернулся к костру. Орон подбросил в огонь несколько веток, пошевелил их, и взвившееся пламя ярко осветило Алексея Ивановича.
Первым делом он пересчитал ветхие листки: двадцать шесть. Не скреплены между собой и не пронумерованы. Оставалось надеяться, что владелец в свое время не перекладывал их и сохранял в своей самодельной записной книжке неизменный порядок страниц.
Алексей Иванович стал читать про себя, страницу за страницей. Но, подняв голову и заметив нетерпеливые взгляды товарищей, спохватился и, вернувшись к первой записи, начал читать вслух.
Сначала шли стихи:
Голос Алексея Ивановича, гулко отдававшийся под низкими сводами пещеры, дрогнул.
Здорово! воскликнул Борис. А чьи это стихи?
Никто не ответил.
На следующем листке запись начиналась с полуслова и состояла из обрывистых фраз:
«ысота стены полторы сажени. До Байкала верст 400500. Обходить с юга, горной стороной.
Если что податься к бурятам Не выдадут»
Тут уж не выдержал Орон:
Так что правильно писал товарищ. Буряты никого не выдавали. Из тюрьмы бежал, с завода бежал, от казаков бежал, не выдавали. Хорошо он понимал
Немногословие молчаливого Орона успело войти в поговорку у археологов, и поэтому никто не решился прервать эту, столь длинную для него, речь. Даже Алексей Иванович ничего не сказал и взялся за следующий листок.
«Седьмое февраля хорошо с Ильей остались после работы в мастерской не хватились
Ночью мела вьюга, часовые из будок не Илья сорвался со стены в снег, но потом в тайгу.
Сухарей на неделю. Подобрали двух замерзших птиц Влез на кедр, сбивал шишки»
«9 февр. Илья плох Идти долго не может, жалуется на голод».
«10 февр. Вчера поругались увидали с перевала казачью заимку Илья пошел хлеба. Я уговаривал не но он не послу Если до завтра не вернется, больше ждать не отострога верст сто юго-запад».
«12 февр. Иду один. Илья так и не Не смог голода. Еще день и был бы сыт много еды. Вчера наткнулся сохатого с перебитым хребтом
ил его дубинкой и поел на славу. Взял мешок мяса»,
«14 февр прошел юго-запад верст шестьдесят. Ночевал у горячих ключей Сразу три один теплей другого: в одном помылся, из другого воды попил, в третьем мясо сварил. Привал хоть куда.