Солдаты и офицеры отряда Присовского встретили делегацию злобными и кровожадными антисемитскими выкриками. Поясняя настроения своих солдат, генерал Присовский сказал: «Когда мы оставляли
Киев, его население оскорбительно-равнодушно нас отпустило. Нам стреляли в спину, нас преследовали крестьяне в деревнях». И добавил: «Еще хуже настроение того отряда, который ведет в Киев Петлюра: там гайдамаки».
Делегация отправилась ко второму отряду, встретилась с Петлюрой и доложила ему о своих опасениях. Петлюра сказал, что он не может ничего гарантировать. Настроение солдат ему известно, но он видит здесь только жажду мести, а не антисемитизм...
Ознакомившись с настроениями украинских солдат, член делегации у. с.-д. Левко Чикаленко сказал: «Они задушат украинскую свободу в еврейской крови...»
Что и произошло 20 дней в Киеве бушевала погромная вольница:
Как только гайдамаки вступили в Киев, началась сильная погромная агитация и пошли самовольные аресты и расстрелы. Гайдамаки и отряды «вильного казачества» с криками «Всех жидов перережем» хватали посреди улицы мирных жителей-евреев, под предлогом ареста «жидовских комиссаров», уводили их в казармы и чаще всего расстреливали. Офицеры разъезжали по городу и нагайками избивали евреев... Местом тайной расправы стал Михайловский монастырь, где находился штаб гайдамацкого отряда. Там евреев пытали, истязали, расстреливали. Эксцессами прославилась в то время также и Владимирская горка. Большое число жертв было в еврейских кварталах на окраинах города на Подоле и на Демиевке.
Сведения об эксцессах стекались в специальную комиссию, образованную Киевской городской думой. Комиссия эта зарегистрировала десятки убитых, десятки пропавших без вести, сотни искалеченных. Но остановить эксцессы она была бессильна, как и некоторые гласные думы украинские социалисты, которые «приняли самые энергичные меры к прекращению эксцессов, объезжая арестные места, пытаясь освободить арестованных евреев». Украинские депутаты думы обратились к казакам со специальным воззванием, в котором писали: «Не запятнайте Украину самосудами и массовыми насилиями над человеческими правами. Мы верим, что солдаты-украинцы хранят завет своих дедов-казаков: безоружного не бьют. Мы верим, что вы не допустите грабежей и насилий над мирными жителями, к какой бы они нации ни принадлежали».
Киевская городская дума решила выступить с официальным протестом против антиеврейских эксцессов... Делегация еврейской общины города Киева посетила премьер-министра УНР В. Голубовича и вручила ему меморандум о кровавых событиях в городе. В меморандуме, в частности, говорилось, что под видом гонения на коммунистов расстреливают почти исключительно евреев. Голубович заверил членов делегации, что курс правительства остается прежним и что будут приняты меры для пресечения антиеврейских эксцессов.
Однако меры были приняты не сразу, и 6 марта газета «Нойе цайт» в своей передовице «Почему они молчат?» писала: «Правда, что украинское правительство неповинно в нападениях на евреев. Оно, несомненно, не науськивало на них украинских солдат. Но, и это надо признать, оно пока относится "нейтрально" к ужасным событиям...»
Наконец против эксцессов резко выступил сам председатель Центральной Рады М. Грушевский. Затем украинские власти издали ряд приказов, требующих от казаков прекратить самочинные акты расправы, и эксцессы постепенно прекратились.
Однако «ни о каких мерах наказания виновных не могло быть тогда и речи: казаки вернулись в Киев как "избавители от большевиков", как опора национального движения и были осыпаемы приветствиями...»
Тот же Вольф зафиксировал и такой эпизод в разгар Житомирского погрома, продолжившего собой серию петлюровских «эксцессов»:
Бывшие депутаты Житомирской городской думы Яков Коломиец и Пейсахович показали следственной комиссии, что еще до начала погрома во Врангелевку, где находился Петлюра, прибыли председатели русской, украинской и польской общин Житомира Пивоцкий, Яницкий и Дзевалевский (представитель еврейской общины Иванчук был задержан по дороге). Они рассказали головному атаману о предпогромной атмосфере в Житомире и просили его приказать гарнизону принять меры по предотвращению погрома.