Потом врагом Руси стала Польша. Она снаряжает Лжедмитрия, который предпринимает в 1604-5 и 1607-10 г.г. походы на Москву; затем следуют походы Жолкевского (1610 г.), Ходкевича (1612 г.) и Владислава (1618 г.), в результате которых Польшей оккупированы: Москва, Великие Луки, Клин, Тушин, Козельск, а польские отряды бродят по нашей Земле до Волги и даже до Уральских гор, где они разграбили
несметные сокровища Строгановых.
Эти нашествия шведов, литвы, поляков продолжались без малого 4 века. Из четырех древних столиц Руси Новгорода, Киева, Владимира, Москвы только к востоку лежавший Владимир не был захвачен врагами. Погибала Русь.
Но не погибла. Можно ли словами Drang nach Westen назвать усилия Руси возвратить в свое владение то, что было насильственно отобрано Западом? Эти усилия стимулировались не только необходимостью территориальной реставрации, но и другим побуждением: прорвать блокаду, установленную западными соседями и изолировавшую Русь от великих культурных народов Европы. Ярослав Мудрый, правивший с 1034 по 1054 год, слал своих послов и купцов в Германию, Францию, Польшу, Скандинавские государства; великий князь был женат на шведской королевне Ингигерде, дочери его вышли замуж за королей французского, венгерского и норвежского, а три сына его взяли в жены дочерей германских владетельных князей (четвертый же женился на родственнице Константина Мономаха, императора Византии). Словом, Русь при Ярославе вошла в состав Европы. После него она была отрезана от Европы завоевательными соседями, которые и во время перемирья с Русью не давали ей возможности общаться и торговать с Европой.
Восток поглотил Русь татарским игом, западная же блокада отбрасывала Русь на Восток с ним можно было, если не общаться культурно, то торговать. Что было хуже: иго или блокада? Иго истощало физически, но духовной жизни народа не касалось: покоренные в веру покорителей не переходили, а покорители принимали от покоренных Православие. Блокада же, отсутствие общения с культурно-развивавшимся Западом, удерживали Русь на почти неизменном умственном и культурном уровне. Если через блокаду прорывались на Русь какие либо знания, понятия, идеи, то они или через Вильно, Варшаву или захваченный поляками Киев и казались русскому православному человеку подозрительными по воинственному папизму, который Ватикан предписывал полякам в отношении «схизматиков»; поэтому русский человек противился этим знаниям, понятиям, идеям. Так Русь оказалась изолированной на манер островной Японии в века перед переворотом, учиненным Мутсу-Хито в середине XIX. В России переворот сделал Петр Великий.
Иван III попытался, воюя за утерянные Русью земли, прорвать блокаду: он шел войском к Балтийскому Поморью и на берегу Финского залива основал крепость Ивангород. Иван IV воевал с теми же целями 25 лет и потерял Ивангород, Ям, Копорье, Карелу. Федору удалось боем возвратить эти города, но не пробился к морю. Василий Шуйский снова потерял эти города. К морю пробился Петр I, выиграв Великую Северную войну (1700-21 г.г.): Ништатский мир открыл России то окно в Европу, которое захлопнулось в 1582 г., когда новгородский берег финского залива стал шведским и когда прекратилась свободная, без помех торговля Новгорода с ганзейскими городами. Если бы это окно не было закрытым на протяжении полутора веков, если бы ворота Ярослава Мудрого не закрылись при его потомках, вследствие блокады, то в нормальном соприкосновении с Европой Русское государство, русское миропонимание, русское просвещение развивались бы нормально и не было бы той отсталости научной, технической, военной, которую Петру Великому пришлось устранить ломкой строя, быта, сознания. Соседская блокада, московская подозрительность-отчужденность от всего «латинского», иностранного, Петрова ломка и скачек в иностранное имели следствием, что Россия, наглотавшись европеизма, европейскою не стала, но и в здравом, отечественном поколебалась.
Россия, как уже было сказано, государство оборонявшееся. Если она наступала в западном направлении, но не наступала на Запад, т. к. лишь отбирала у Запада свое, собственное. Если она прорывала блокаду, то воевала не для нанесения ущерба Западу, но для восстановления украденной у нее связи с Западом. Не воинственность побуждала Русь-Россию к войнам, а враги воинственные, всегда и неизменно бывшие инициаторами борьбы они завоевывали, а потом мы отвоевывали.
Присоединение Малороссии к Московской Руси поставило последнюю в соприкосновение с крымскими татарами, а потом турками, превратившими издревле Русское (Черное) море в море турецкое: войска Истамбула овладели почти всем Черноморским побережьем. Европа видела в них у Адрианополя, Белграда, Вены пришельцев-завоевателей и Русь видела их такими же у Азова, Очакова, Измаила. Европа не нашла в себе силы отбросить азиатов-турок в Азию, а Россия отбросила (почти отбросила, а довершить ей не дали европейцы, воспрепятствовавшие ее вступлению в Константинополь). Россия многими походами изгнала турок из земель между Прутом и Днепром,
т. е. земель по Днестру и Южному Бугу, на которых в VIIIXI веках жили восточнославянские племена тиверцев и уличей; затем на этих землях обосновались половцы, пока татары не превратили поле в Дикое Поле. Походы России на юг были сперва оборонительными, потому что имели целью обуздать Крым, жадный до русских невольников, спрос на которых в странах Средиземноморья (в том числе даже и во Франции) был велик. Потом походы стали нападательными: Россия стремилась к морю. Это оправдывается геополитикой, которая учит, что народ, живший в пределах какого либо географического объекта, естественным образом стремится распространиться на весь этот объект: Россия не могла не распространяться на всю равнину, на которой жила с древности. Изгоняя с Европейского материка азиатов-турок, Россия не действовала против Европы, а выполняла свой европейский долг, к выполнению которого Европа не имела дерзновения. Поэтому войны царевны Софии против Крыма и Петра и его преемников включая Екатерину II, против Порты не должны были внушать Европе страха. Все же они внушили страх: не намерения России страшили, а рост ее мощи страшил Европу. В Европе росла боязнь великана. А страх побуждал клеветать и приписывать России намерение овладеть Европой, доминировать в Мире.