Она поплелась назад, явно затаив обиду на меня, а я, поправив платье, заметил:
Очень надеюсь, Лев Моисеевич, что у вас есть и другие родственники, потому что, я не представляю, как можно доверить руководство этим местом столь взбалмошной и несдержанной особе. Тут все определенно захиреет.
Эти мои слова, похоже, задевшие в ее душе какую-то неведомую струнку, полностью лишили эту дамочку какого-либо самообладания. Она, издав хрюкающий звук, вновь помчалась на меня.
Влепив мне звонкую и болезненную пощечину, она на сей раз, твердо вознамерилась выкинуть меня из кабинета.
Но в это момент раздался звук сильного удара рукой по столу, здорово нас напугавший. «Внучка» отпрыгнула от меня, а я вжался в кресло.
Марина! Прекрати устраивать балаган! Выйди на улицу, подыши свежим воздухом и успокойся!
Но дедушка
Иди, я сказал!
Не сказав более не слова и не взглянув на меня, она быстрым шагом покинула кабинет.
Определенно, я завел нового «друга».
Так вот, Лев Моисеевич, продолжил я, когда в кабинете восстановился порядок, осознав свое положение, я стала размышлять, как мне выбраться от сюда, до моей смерти от старости.
И я пришла к выводу, чуть улыбнулся я, что единственный способ покинуть это место сделать так, чтобы издержки, материальные и репутационные, для вашей клиники перевешивали выгоду от моего нахождения тут.
В конце-концов, заметил я, эта Клиника коммерческая и она, помимо помощи людям, должна приносить деньги. И репутацию, что для такого места, это те же деньги. Плохая репутация означает отсутствие пациентов, что в свою очередь приведет к банкротству и закрытию. А вы, если я правильно поняла ваш характер, ни за что не допустите того, чтобы что-то плохое случилось с этим местом. Вы постараетесь избавится от меня, тем или иным способом, я пожал плечами.
Чьи слова ты повторяешь? наконец вступил в диалог хозяин кабинета.
То, что ты сказала, никак не может быть собственными словами ребенка твоего возраста. Кто тебя научил? Маргарита?
Пожав плечами, я тем же спокойным и уверенным голосом ответил:
Маргарита, конечно, мне кое-что рассказала о причине того, почему мои запястья оказались изрезаны. И о том, кого именно селят в эти ваши комфортабельные домики.
Я уверена, продолжил я, что она ненавидит вас и это место, однако ее понять не трудно, ибо она, с ее слов, по злой воле ее мужа и с вашего молчаливого согласия, вот уже почти семь лет, заперта в этом месте. Однако, она не говорила мне ничего из того, что я сейчас сказала вам. Это легко проверить, тут же все прослушивается и просматривается.
А что касается того, мои ли это слова или нет мои. Просто я уникальный человек, улыбнувшись сказал я, уверена, что за долгие годы вашей практики здесь, вы видели не мало уникальных, в своем роде, людей.
Лев Моисеевич, задумчиво глядя на меня, кивнул.
Я направляю режим больных к их выгоде сообразно моим силам и моим разумениям, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости, прочел я по памяти, после чего, закинул ногу на ногу и глядя в глаза Льву Моисеевичу, со вздохом спросил:
Вам ведь известны эти строки, не так ли?
Должен ли врач превращать свою клинику в тюрьму для невинных, ради собственной наживы? задал я риторический вопрос, пожав плечами.
Хозяин кабинета уставился на меня во все глаза, густо покраснев, от стыда и гнева. Строки эти он узнал, само-собой.
Я же продолжил, с выражением полнейшего безразличия на лице:
Как я уже говорила, я благодарна вам и местному персоналу за ту помощь, что они мне оказывают. Но я не намерена более, чем следует, задерживаться тут! Я желаю жить полной жизнью, получать знания и стать, в итоге, достойной гражданкой! Также, у меня нет намерения вредить вам или вашей клинике. И я понимаю, что договорившись с моей семьей, по-поводу моего бессрочного нахождения тут, вы не можете просто взять сказать им, чтобы они меня забрали. В таком случае, непременно, вам заходят отомстить за «кидок».
Убедившись, что мой собеседник меня услышал и «переварил» сказанное, я продолжил:
Все, чего я прошу, это организовать мне встречу с моими родными, которые видеть меня не желают. И сделать честное медицинское заключение о том, что в лечении в вашей клинике я более не нуждаюсь. И это все.
В противном случае, если вы откажетесь, сказал я, накручивая локон на палец, а мое лицо и голос стали злыми, я нанесу этому месту такой ущерб, что боюсь, вам будет нечего передать вашим наследникам. Само собой, я не стану делать глупостей, вроде битья окон, посуды, объявления голодовки и прочего. Я уверенна, что это заведение множество раз видело подобное. И вас это не впечатлит. Так что бесполезными вещами я заниматься не стану. Я придумаю нечто особое, запоминающееся, улыбнулся я ему, мерзкой злой улыбкой, продолжив:
Если у меня не получится один раз, я предприму другую попытку. Не получится во-второй, я сделаю третий раз. Десятый. Двадцатый. Я буду пытаться до тех пор, пока от этого места не останутся одни головешки. Возможно даже, выражаясь совсем не фигурально.
Вы конечно можете, усмехнулся я, прикрываясь медицинской необходимостью, превратить меня, с помощью лекарств, что называется в «овощ». Но у этого способа есть определенные и потенциально крайне опасные последствия, во-первых, для репутации этого заведения, которое, гордится своими счастливыми пациентами. Не говоря уже о том, что случится, если моей семье я внезапно потребуюсь живой и здоровой.