Ну что, Кубарев, злишься на меня? маленькие, заплывшие хитрые глаза Серика смотрели изучающе. Что молчишь? Наверное, хочешь мне в горло вцепиться, ну так давай, давай!
Я не отвечал, просто глядел, не мигая, на эту присосавшуюся к тощей арестантской холке отожравшуюся мразь ненавидящими глазами. Глядел и молчал. Думалось, что такими как этот урод не становятся. Таким надо именно родиться!
Первым отвел глаза прапор, видимо каким-то образом прочитав мои
мысли, и процедил сквозь зубы:
Ничего, тебе еще рога-то пообломают. Подожди немного. Следующий!
Этап повели в «Карантин», отдельно от остальных стоящий барак рядом с дежуркой. Рыжий шнырь по прозвищу Лопата выдавал матрасы и синие с полоской одеяла. Протягивая мне скатанные постельные принадлежности, он шепнул:
Ты Куба? Привет тебе от Немца и Димы Тягача. Матрасик аккуратней разворачивай, там гостинец передали. Если че надо черкнешь малявку, я перешлю по адресу.
Бросив на шконарь скатку, я развернул вещи, в одеяле был спрятан пакет. Недолго думая, вытряхнул его содержимое на кровать. Любопытный грузин Горгадзе присвистнул, глядя из-за моей спины. На одеяле лежало несколько пачек «Америки», килограммовый пакет листового чая, новые с этикетками трусы с носками и большущий шмат сала непозволительная роскошь для лагерных стен. В одну из сигаретных пачек была вставлена свернутая трубочкой «Мулька», я развернул ее. Текст был следующий:
«Братан, рады видеть тебя в этих стенах, как бы глупо это не звучало. Сегодня встретиться не получится, а вот завтра смена Бугая, попытаемся прорваться к тебе в карантин. От братвы прими небольшой грев, если что надо шуми через Лопату. Сильно не расслабляйся, после отбоя будут дергать в безопасность, но нас-то с тобой брат этим не испугаешь, тем и живы. Так что держись. Мульку сожги. Ни пуха тебе. С уважением Саня Немец, Дима Тягач.»
Уловив тоскующий взгляд грузина, бросил ему пачку сигарет, тот поймал налету и с благодарностью в глазах произнес:
Душевно тебе, биджо, с самого централа не курил.
Вторую пачку кинул на широкий стол-«общак», рядом положил чай и сало. После этого обратился к зекам, копошащимся возле своих шконок:
Братва, заварите чайку, хоть тоску разгоним.
Вот это дело! тут же откликнулся Утюг. А ну-ка, Малой, поставь-ка кругаль кипятиться. обратился он к «Ветерану карманной тяги», доставая литровую кружку.
За чаем познакомились, разузнали кто да что, да за что. Всего этапом вместе со мной пришло на шестерку десять человек. Когда наполнили первый кругаль чифиром, старый каторжанин Утюг стал сзывать всех к общаку. Уставшая за день от всевозможных коллизий братва, с удовольствием рассаживалась по скамейкам вокруг стола. Лишь один из зеков не торопился и продолжал сидеть на своем шконаре. Приметив это, я сделал три глотка и, запустив чифир дальше по кругу, поднялся и подошел к нему. Внешность у арестанта была впечатляющая высокий, широк в плечах, гордо поднятая голова и смелый взгляд. Но больше всего поражали глаза умные, с небольшим хитроватым и одновременно добрым прищуром, казалось, видят насквозь любого.
Тебя как звать-то, браток? рядом опустился я на его шконку.
Звать Дима. Погремуха Демид.
Демид, Демид Я пытался что-то найти в памяти. Погоди-ка! Ты случаем не Кости Китайца подельник?
Он самый. зек смотрел на меня приветливо.
А я Куба. Саня. и протянул руку. Рукопожатие было крепким.
Тоже наслышан о тебе. Костя за тебя говорил, вы вроде кентовались.
В осужденке вместе сидели, он как будто на «Четверку» поехал. Ну пацаны, вы молодцы, что могу сказать! Друг друга не топили на слежке, да и на суде держались достойно, а это редкость по нынешним временам. Так что уважаю, брат! А что к столу-то не идешь? С дороги не грех и чифирку глотнуть. День-то нелегкий выдался.
Да не хочу вам аппетит портить. Красный я. Козел. По восьмерке прошлым сроком завхозом был.
Я немного смутился. Костя Китаец за своего подельника говаривал много хорошего, а вот про эту деталь умолчал. Может стыдно было, а может просто забыл. Да и не важно это.
Ничего страшного, брат, лишь бы человек не дешевкой был, а Костя с гнилью да гадьем общаться бы не стал. А братва поймет авось, режим-то как никак строгий. Айда со мной. хлопнул я Демида по спине. Мы поднялись и подошли к остальным.
Бродяги! обратился я к арестантам. Человек прошлым сроком на должности завхоза состоял на восьмерке. Из скромности к столу сам не подошел пока я его не пригласил. Хорошо знаю подельника его Костю Китайца, с одной чашки ели в осужденке. Поступков гадских за ним не ведаю. Костя мне как брат и меня предупредил бы. Посему считаю не зазорным разделить с ним кружку чая, тем более в карантине. Ну а что рога запилил в козлятник, так всяк дорогу свою сам выбирает, не мне его судить. У меня все. Кто не согласен пусть выскажется.
По лицам я видел, что зеки, в большинстве своем прониклись моей речью и не против сидеть за одним столом с завхозом. Утюг же после особого режима и вовсе считал, что мое выступление было излишним: «Садись да пей, не дырявый и ладно!» Но первоход