- Нет.
Мрачный блеск чёрных глаз.
К нему подходят с клеткой, в ней пара почтовых голубей. Протягивают перо и чернильницу на походной доске. Рональд наскоро, несколькими размашистыми строчками, пишет записку. Прикрепляет к лапе птицы, и та улетает, нервно трепеща крыльями. Это добавляет градус моего испуга до состояния легкой паники. Я всё ещё робко стою сбоку, слежу за суетой, не решаюсь уйти. Всем не до меня, никто не прогоняет.
- А куда мы в таком случае?
Даже не надеюсь на ответ. Но граф отвечает.
- В Лабиринт погибших кораблей. И буду крайне признателен вам, Николь, если кроме вас в составе наших пассажиров никто об этом не узнает. Не хочу никого пугать раньше времени. Но мы должны оторваться от преследования любой ценой.
- Меня не боитесь напугать? сорвалось с моего языка раньше, чем сумела удержать бестактную фразу.
- Вы смелая. Намного смелее, чем сами о себе думаете, - смягчился тон графа.
Я смутилась. И всё-таки ушла, как он просил.
Чтобы через несколько часов не выдержать и подняться на палубу снова.
Я поразилась, как сильно изменилось всё вокруг с наступлением вечера.
Сгустившиеся плотные сумерки, небо низко надвинуло шапки облаков на хмурые брови. Туман стелется по воде рваными клубами. Наш корабль медленно, осторожно, будто наощупь проплывает мимо громадных каменных глыб, что громоздятся тут и там как спины застывших, спящих, погружённых в тёмные воды чудовищ.
Графа Винтерстоуна уже нет на палубе, он отдает приказы у штурвала рулевому.
Паруса спущены, мачты оголены чёрными копьями, протыкающими тяжелые, нависшие над нашими головами небеса. Когда подхожу к фальшборту, вижу далеко внизу, под собой, тонкие спицы вёсел, которыми ощетинился наш корабль с обоих бортов через узкие квадратные окошки-бойницы. Мерные взмахи, слаженное движение команды. В этом тумане мы идём словно наугад, как слепцы. Повинуясь воле одного-единственного человека, который будто знает этот путь.
Что за глупости говорил обо мне Рональд?
Мне сейчас страшно до чёртиков, до холодного пота, который вмиг делает платье на моей спине промокшим насквозь, и его выстужает промозглый морской ветер.
Мне очень страшно, но в такой момент хочется быть вместе со всеми, а не трястись внизу в неизвестности. Запоздало понимаю, как быстро для меня этими «всеми» становятся вовсе не разряженные в пух и прах соотечественники, и даже не сестра, родная кровь.
И наконец, когда облака расползаются и выглядывает полная луна, когда расступаются скалы, выпуская нас из своих цепких, смертельных объятий, моё терпение и стойкость оказываются вознаграждены.
Я делю с ними момент радости и невыносимо жгучего облегчения момент, в который понимаешь, что самое опасное позади, и теперь перед тобой только чистое море, и попутный ветер
И можно снова расправить паруса.
От накатившей радости не могу сдержать широкой улыбки, когда бросаюсь навстречу Рональду, что спускается с капитанского мостика, вытирая испарину со лба. У него даже нет сил сердиться, что вопреки приказу осталась на палубе.
- А, Николь ещё одна отчаянная и непослушная на мою голову. Ну да ладно, к вам у меня никаких мер воспитательных применить не получится, в отличие от в общем, справились мы, Николь! Мы все молодцы. Вы тоже. Ребята видели вас на палубе, такую маленькую и храбрую, и старались не ударить в грязь лицом, раз уже даже девушка не боится. От желторотых матросов до старых просоленных морских волков. Вы их всех вдохновили. Честно говоря, то, что мы пробрались, ни разу даже бортом не царапнув и сломав только одно весло, во многом и ваша заслуга.
Слушаю всю эту тираду со смешанным чувством
за ним.
- В Замке не ждали гостей, но всегда им рады.
Сесиль отвечает едва заметным кивком.
- Спасибо вам за гостеприимство! Надеюсь, мы не слишком стесним - взглядом умоляю милого старичка не обижаться на сестру. Под седыми кустистыми бровями взгляд оказывается неожиданно хитрый и мне подмигивают.
- Что вы, юная леди! Никакого стеснения. В Замке ледяной розы каждый находит тот приём, которого достоин.
Рональд уже не с нами, уже поспешил вперёд по каким-то своим делам, рассеянно погладив каменную кладку Замка по пути, будто верного пса. Не успеваю удивиться такому странному поведению, не успеваю даже как-то осмыслить, что дверь входная высокая, увитая резными каменными розами открылась перед хозяином, похоже, сама
Как меня выводит из задумчивости визг Сесиль.
Потому что, едва пропустив вперёд графа, тяжёлая створка тут же захлопнулась, едва не прищемив сестре нос.
Но визжит она не от этого. А от того, что колючие плети, унизанные пышными бутонами, что казались всего лишь узором, неожиданно оживают, отрываются от деревянной поверхности, и тянутся к сестре, застывая перед самым её лицом. Покачиваются, ощетинившись острыми шипами.
Она снова оглушительно визжит, а потом бьёт прямо по бутону сложенным веером, которым обмахивалась всю дорогу.
Ветка испуганно отдёргивается. И нет, это не обман зрения, мне не кажется! Белый камень стен будто темнеет на несколько долгих мгновений.
Бросаюсь вперёд. Надо срочно исправлять ситуацию!