Там, за пеленой дождя и морских волн, отчётливо угадывалось солнце.
Грэхард знал, что ливень скоро закончится, уносимый ветром вглубь страны, и никакие тучи уже не смогут скрыть этого солнца.
Тем более таким странным и извилистым способом!
Он ещё раз перечитал записку и сердце его снова ёкнуло.
«На нашего повелителя» было написано там.
На нашего повелителя, повторил Грэхард одними губами.
Дерек мог написать «на ньонского владыку», или «на повелителя Ньона», или, на худой конец, «на Грэхарда» да хотя бы и «на Грэхарда Раннида»!
Но он написал «на нашего повелителя».
На нашего.
Ярко свидетельствуя этим выбором слов, что там, в этом жутко независимом и до чрезвычайности своём собственном господине Деркэне Анодаре ещё жив тот самый Дерек, солнечный и верный Дерек, друг и соратник ньонского владыки.
Этим «нашим» Дерек чётко, ясно и недвусмысленно говорил: «Ты мне не чужой. Ты по-прежнему мне не чужой, несмотря ни на что».
Буквы знакомого почерка стали почему-то расплываться, и Грэхард прикрыл глаза, всем своим существом растворяясь в этом тёплом, ласкающем, целительном понимании: «Не чужой. Всё ещё не чужой».
Это значило для него куда больше, чем спасённая жизнь.
***
Концы с концами солнечными лучиками сошлись в мыслях Грэхарда в тот момент, когда он вспомнил, что Дерек не знает, что уже давненько находится под колпаком ньонской разведки.
Если предположить, что Дерек его боится а по всему выходило так то он должен был ожидать, что в случае, если Грэхард его обнаружит, это грозит ему всяческими неприятностями. Видимо, Дерек не рассматривал вариант «обнаружить и тихо приглядывать», поэтому по отсутствию действий со стороны Грэхарда предполагал, что всё ещё находится вне поля его зрения.
Это объясняло, почему он избегал официальных каналов связи боялся быть узнанным, пойманным и допрошенным, и почему устроил эти фокусы с бородой.
Картина, которую реконструировал внутри своей головы Грэхард, получалось такой.
Дерек откуда-то узнал, что некто, настроенный к Грэхарду враждебно, находится в курсе возможно критичной уязвимости тайной поездки в горную обитель и посчитал, что вероятность организации покушения на владыку весьма высока. Он решил предупредить об этом покушении но побоялся обращаться в посольство и измыслил нелепый и странный способ передать записку через агента под прикрытием.
Грэхард даже воображать не хотел, чего Дереку стоило этого агента найти; но особенно мучительно было осознавать, что Дерек, очевидно, предвидел, что агент его узнает, и опасался самых неприятных последствий в связи с этим. Видимо, он ожидал, что ньонская разведка, узнав, что он засветился в столице Анджелии, непременно его найдёт Грэхард полагал такие опасения вполне справедливыми. Если бы он, в самом деле, до сих пор бы не нашёл Дерека, то после отчёта агента усиленные розыскные команды обнаружили бы пропажу довольно скоро, даже если бы Дерек и попытался бы скрыться. Слишком видной он стал фигурой, чтобы не суметь отследить его теперь.
В душе Грэхарда расцвело золотистой дымкой хрупкое недоверчивое чувство: что же, его жизнь, выходит, была так важна Дереку, что он рискнул своей свободой и всем, что ценно для него, лишь бы передать это предупреждение?
Мысль эта была настолько приятной и ласковой, как тёплый морской бриз, что Грэхард позволил себе пообдумывать её подольше. За последние годы он слишком привык к тому, что господин Деркэн Анодар полностью отрезал своё ньонское прошлое, и что он, Грэхард, больше ничего для этого господина Деркэна Анодара не значит. Осознание, что это не так, что Дереку по-прежнему не всё равно, что он по-прежнему беспокоится о нём, что он неравнодушен, не безучастен, не считает его чужим осознание это, как тёплый лучик солнца, коснулось сердца, согревая его и нежа волнами радости и благодарности.
Грэхарду хотелось выразить эту благодарность но как?
Отвергнув все двусторонние способы связи, Дерек придумал способ односторонний. Если бы он послал письмо через дипломатов или купцов, Грэхард мог бы ответить по тому же каналу. Но Дерек выбрал явиться к агенту под прикрытием зная, что рассекреченного агента снимут и отправят обратно в Ньон, и, таким образом, не оставил обратной дорожки к нему.
Конечно, Грэхард прекрасно знал, где теперь находится Дерек, и мог отправить ему письмо по своим каналам.
Но это означало, во-первых, расписаться в признании «я за тобой слежу» что едва ли обрадовало бы Дерека, а, во-вторых, проигнорировать его решение использовать именно односторонний канал связи.
Дерек не захотел оставить Грэхарду возможности ответить; значит, он не хотел получить ответ. А благодарность была не тем чувством, которое уместно было бы выражать, игнорируя столь явно продемонстрированные предпочтения второй стороны.
Не то чтобы Грэхарду было знакомо понятие «деликатность», но он так долго годами! перебирал в голове все те бесчисленные случаи, когда он не спрашивал у Дерека его мнения, не интересовался его чувствами и не брал в расчёт его желания, что теперь он невольно не мог не задуматься.
Он хотел показать Дереку, что он изменился.