Каган сидел супротив костра на троне из саманного кирпича, обложенного
густыми и теплыми медвежьими шкурами. То и дело раздавались тосты «за
Джунга, силой облекшего и Хунея, даровавшего хитрость», бились медные пиалы с
молочной водкой, раздавался гогот воинов.
Хан ударил в гонг и стан молниеносно затих. Впрочем, местные кузнечики не
проявили к великому кагану должного
уважения и продолжали трещать любовные
рулады. Чыдах молвил:
Великие боги избрали хуннов за их хитрость и силу. Сегодня наш стан
посетили служители Бадучены, торбского бога, который любит то же, что и Джунг, ненавидит то же, что и Хунней. Воля их непрекословна. Джунг берет, что хочет!
Стан радостно заулюлукал, гулко заклацали о щиты кривые сабли.
Марх напрягся, Авенира прошиб холодный пот. Не хотелось становиться
приятной жертвой для кровавого бога. Пусть даже и готовились к такому если к
смерти конечно, можно быть готовым.
Белый камень Ралисту, подарок нашего бога, изъявил свою волю. Эти люди
его посланники. И один из них примет участие в ритуальной битве.
Раздались радостные вопли, гоготание, забились медные пиалы. Чыдах
возгласил:
Молодой монах будет биться с Гарудом!
Из толпы вышел рослый, бритый мужик. Круглое лоснящееся лицо,
закрученные усы, каждый кулак размером с небольшой арбуз. У Нира пересохло в
горле.
Марх наклонился к юноше и с азартом прошептал:
Это твоя первая настоящая битва! Легко завалишь этого жирного кабана, даю
ногу на отсечение. Ты его худший кошмар.
Чыдах тем временем продолжал речь:
По правилам ритуала воины бьются нагими. Бой идет до тех пор, пока один
не признает поражения. Проигравший идет в рабство, либо откупается.
Барабаны начали отбивать тревожный ритм. Веселая песнь сменилась
грозными восхвалениями бога степняков-кочевников. Хунн ждал. В висках
молодого волхва стучало не тише барабанов, дыхание не хотело поддаваться, колени бились друг об друга и как-то очень захотелось в отхожее. Пересилив страх
и стыд, Авенир скинул халат.
По толпе прошел одобрительный гул парень явно тренирован, небольшие, но
точеные мышцы блестят от пота, каждая жилка напряжена. Противник оценил
вероятную угрозу и первым не нападал. Бойцы медленно ступали по кругу, свет
пламени освещал тела будто два древних зверя готовились к последней схватке.
Не выдержав напряжения, они бросились друг на друга. Верзила схватил юношу в
каменные объятия, зажал. Раздался хруст костей, в глазах потемнело. Авенир
расслабился и выскользнул из тисков, ударил по лодыжкам, стараясь сбить с ног.
Гаруд устоял, стеганул в ответ ногой, но лишь взволновал воздух. Юноша уже был
сбоку и лупил по ребрам. Хунн схватил парня, что есть мочи, кинул в землю. В
глазах пошла радуга, песок забивал рот и глаза, боль пронзила плечо. Авенир
сплюнул кровь. Увидел, как с левого боку на него бежит грузный противник.
Перевел взгляд Марх делал какие-то знаки руками. Мужик был уже близко.
Юноша резко повернулся и выпрямил ногу. Раздался стон пятка попала толстяку
как раз в межножье, тот сложился пополам. Авенир поднялся, схватил крупного за
шею и запустил коленом под дых. И еще раз. И еще. Потом откинул хунна на песок
и несильно двинул в кадык ребром ладони убивать юноша не собирался, да и
опасно это среди озверевших степняков. Толстяк захрипел и поднял руку сдается.
Гул толпы стих. Тишину разорвал рев восхищенных голосов:
Да Гаруда раньше никто!
Настоящий торб!
Он достоин своего бога!
Знатный кулачник вырастет!
Авенир, покачиваясь, доплелся до Марха и рухнул в свое лежбище.
Мальчишки служки бросились омывали ушибы и ссадины, поить победителя
целебным айраном.
Монах победил возгласил Чыдах.
Толпа примолкла. Сотни глаз устремили свой взгляд на хана.
По закону силы, теперь Гаруд будет рабом чужака. За тобой слово, юноша.
Парень собрался с силами и привстал. Хунн валялся на залитом кровью песке, жадно хватал губами воздух.
Мне не нужен раб, великий каган. В твоем стане воин Гаруд пригодится
больше, чем в нашем паломничестве да и не прокормить кочевника. Его страсть к
битвам и мирная жизнь в монастыре станет пыткой. Как выкуп, я заберу муравита, что сидит за плетней. Существо это сильное, в походе пригодиться, сможет и воду
и дерева таскать. А для вашего дела зверь уж больно вялый.
Хан перекинулся взглядом с мудрецами, усмехнулся:
Да будет так, монах. Воистину, ты служитель своего бога Бадучены. Пусть
продолжиться празднование!
Тулай, словно тень, невесть откуда возник перед путниками, почтительно
шепнул:
По указу хана, победители будут вознаграждены. Вас проводят в отдельные
шатры, где окажут наивысшие почести.
Скулы Марха дернулись, в голосе чувствовалась сталь:
Если мы обрели у великого хана благоволение, то хотели бы не разлучаться.
Воля хана неизменна. Отказ от дара оскорбит повелителя. Если желаете, в
шатры будут приведены юноши.
Тарсянин опешил, лицо посветлело и сжатые губы растянуло в едва заметной
улыбке:
Нет, спасибо Э-э-э, мы предпочитаем не отходить от законов Бадучены. Ну, там плодородие, разрешенный союз, э-э-э, юношей не надо. Подчиняемся воле
кагана и Хунея.
Слуга поклонился и исчез среди пировавших. Авенир придвинулся к