Дальше я смотрел и пересматривал, вспоминая улыбку, взгляд, прикосновение Лили Эванс, которая всегда была для меня Светом...
Гриффиндор!.. Слизерин!..
Но мы ведь едем! Мы едем в Хогвартс!..
И письмо правда принесёт сова?..
Ты правда колдунья... Я давно за тобой наблюдаю...
Я покинул Омут памяти со смешанными чувствами. Но посыпать раны солью, а голову пеплом, было некогда. В дверь постучали. Я вернул воспоминания во флакон и обернулся:
Всё никак не привыкнешь, что кабинет директора теперь твой, Минерва? шокированное выражение её лица подсказало мне, что я произнёс фразу вслух. Видишь, я послушался Поппи и регулярно тренируюсь в искусстве беседы.
А может мне стоит проверить твою личность, Северус?
На втором курсе ты сняла со Слизерина тридцать баллов за... одно интересное зелье, которое я дал Эйвери. И на неделю запретила мне посещать библиотеку.
Лучше скажи, когда ты впервые назвал меня Минервой.
В восемьдесят четвертом. Когда Слизерин взял кубок Школы. И, если уж мы решили устроить вечер воспоминаний... Ты действительно помнишь всех своих учеников?
Да, она сухо кивнула. Всех с кем училась и всех, кого учила.
Мэри Макдональд. Примерно моего возраста.
На одном курсе с тобой. Гриффиндор. Добрая девушка. Она ещё дружила... У неё было мало друзей, но это не мешало ей видеть в каждом что-то хорошее. Часто проводила время с разными питомцами Хагрида. Помню, как однажды она заявила профессору Бинсу, что волшебники угнетают гоблинов. Это был единственный раз, когда я видела его рассерженным. Не люблю сравнивать студентов, но... как бы странно это ни прозвучало, я вспоминала о Мэри, глядя на мисс Лавгуд, а иногда на мисс Грейнджер...
А потом? Что с ней стало после школы? задавая вопрос, я уже догадывался, каким будет ответ.
Она была маглорождённой. Её убили в восьмидесятом. Вместе со всей семьёй.
Взгляд со стороны. Часть 2
Спасибо, Альбус! Минерва бросила на меня извиняющийся взгляд и выскользнула из дверей. Дамблдор помолчал немного и обратился ко мне:
[image_18730|right]
Добрый вечер, Северус. Гарри решился отдать вам воспоминания? Чудесно. Я рад этому.
Как видите, директор, я тоже полон восторга и умиления. Особенно от нашей неожиданной беседы. Чем обязан?
Вы уже давно ничем мне не обязаны, Северус. Напротив, это я у вас в неоплатном долгу. Портреты, увы, не поддаются ментальным заклинаниям. Но сегодня вы заговорили с Минервой, и я решил, что короткий разговор со мной вы тоже выдержите.
Как вам будет угодно, Альбус. Поговорим о погоде? Или вам нужен мой отчёт о встрече с Поттером?
Старик подошел к раме портрета и облокотился на неё. Кисти обеих рук были здоровы. Глаза из-под очков-половинок смотрели пронзительно остро.
Северус, мы не успели поговорить накануне своей смерти, а потом было как-то не до того. Конечно, многие из моих слов сейчас запоздали... И всё же выслушайте старика. Считайте, что это нужно мне, он замолчал, выжидающе глядя на меня. Я просто кивнул.
Дамблдор улыбнулся. Но когда он продолжил, голос звучал сухо и официально:
Во-первых, я считаю вашу клятву исполненной. Сын Лили Эванс жив, Том Риддл мёртв. И вы для этого сделали более чем достаточно.
Я снова решил воздержаться от комментариев. Дамблдор продолжил после небольшой паузы:
Во-вторых, вы защитили Хогвартс. Пока вы были директором, никто из детей не погиб. Спасибо, Северус.
Альбус снова пристально посмотрел на меня. Это было похоже на игру, смысла которой я не понимал.
Вы забываете, что я обещал вам «всё, что угодно». Следовательно, то, о чём вы упомянули, было частью клятвы. Я выполнял ваши распоряжения, Альбус. К чему сейчас эти сантименты?
В-третьих, голос Альбуса Дамблдора дрогнул, однажды я позволил себе резкость в ваш адрес, сказав,
что вы мне отвратительны. Я не прошу прощения за эти слова. Тот, к кому они относились, был жалок, жесток и слаб. Но его больше нет. Вы прекрасно играете роль саркастичного бездушного мерзавца. Вам это даже идёт. Но, пожалуйста, не обманывайте самого себя. Я давно должен был сказать вам. Вы хороший человек, Северус.
Альбус ещё раз доброжелательно улыбнулся. Если бы он сидел сейчас за столом, то настало бы время лимонных долек. Только вот я не был готов хоронить того Северуса. Если его нет, то нет и меня. Потому что именно тот злой, мстительный, странный подросток в застиранных подштанниках знал, ради кого он готов сделать всё, что угодно. И свой путь выбирал тоже он.
Ошибаетесь, Альбус. Он это я. Но спасибо за попытку...
* * *
«Вопрос о летучих мышах есть вопрос другого света, вопрос, который пахнет ересью... Всё покрыто тайной, обманом и мраком в этих двусмысленных существах, представляющих собой высшую ступень противоестественности, мерзости и фантастичности... Летучая мышь это химера, чудовищное невозможное существо, символ грёз, кошмаров, призраков, больного воображения... Всеобщая неправильность и чудовищность, замеченная в организме летучей мыши, безобразные аномалии в устройстве чувств... всё это, как будто нарочно, приноровлено к тому, чтобы летучая мышь была символом душевного расстройства и безумия. (Французский натуралист А. Туссенель, 1874 г)».