над ним заслужинную победу. Тохуджар вызов хоть и с неохотой, но принял, и поединок между нами начался. Но здесь, мой противник старался со мною не драться, а постоянно убегал от меня, прыгая с камня на камень. Хоть я его и ранил, но тот сумел от меня убежать как последний трус, нарушив все правила честных и достойных поединков при выяснении споров, которые негласно всегда соблюдались в войске Тимура. Теперь он наверняка уже успел сообщить о случившемся не только Бури, но и самому Сейф ад-Дину.
Нарушил неписаные законы не Тохуджар, а ты, вновь перебил его рассказ Бешим, Потому-то, от тебя здесь и отвернулся сам Всевышний. Разве боха-дуры должны вести войну по каким-то «мифическим» правилам, выдуманным неизвестно кем? Ты не простой аскар*, а таваджи* самого Гияс ад-Дина. Мало того, ты ведь боха-дур* в первую очередь именно его хабаргири*, и уж потом Тимура. Во время войны, боха-дуры* не должны придерживаться никаких правил или законов. Для боха-дура* на войне один единственный закон, любыми путями и средствами, не считаясь ни с чем, и не щадя ни своей, ни чужой жизни, выполнить повеление своего амира*. К чему ты затеял это лжеблагородство с душманом*?
Но я хотел показать неверному, что мусульманский воин, это воин чести, чему меня когда-то учил мой отец, как мог, оправдывался перед Бешимом Кара-Кончар, Я хотел по справедливости закончить честно начатый нами поединок. Я считал, что Всевыщний обязательно знает и наблюдает за нашим поединком, чтобы он закончился честно и достойно.
И закончил ! заключил Бешим, Тем самым подставив под удар душмана* сразу всех, и нас, и Гияс ад-Дина, и в целом весь Хорасан. Знаешь кто ты после этого? Ты последний юлэр*, хуже любого хыянэтче* или айгокчи*. Ты заслуживаешь самой лютой казни!
Вот и казните меня прямо здесь и теперь, только очень прошу тебя, выполни мою последнюю просьбу, попросил Кара-Кончар, Я думаю, что заслужил её хотя бы прежней безупречной службой?
Ладно, говори какую? брезгливо посмотрел на своего собеседника Бешим.
В Фусандже, у своей родни, на данный момент гостят моя жена с маленьким сыном. Я хочу переправить их в Герат. Городские стены там выше и крепче ваших, да и защитников крепости больше. Хоть за семью мне будет спокойнее. Вы ведь не станете вымещать зло на ни в чём не повинных женщине с ребёнком? А меня потом можете предать самой лютой смерти, какой я заслужил перед вами и Всевышним.
Ты такой же таваджи* Гияс ад-Дина, как и я, и казнить тебя может только наш с тобой саид*, то есть Гияс ад-Дин, немного успокоившись, продолжил Бешим, Пусть он и сделает с тобой всё, что посчитает нужным. Собирай семью. А в Герат поедешь вместе с ними сам. Раз ты себя чересчур считаеш воином чести, то по дороге не сбежишь. Да и куда тебе теперь бежать? Для нас, ты безмозглый юлэр*, достойный смерти, а для Тимура, айгокчи* и хыянэтче*. Так что выбор у тебя невелик. Когда, по твоему, Тимур подойдёт к Фусанджу?
По моим расчётам, призадумался Кара-Кончар, Тимур у стен Фусанджа будет не раньше вечера. Думаю, что в течении дня можно успеть всё здесь поделать, собраться и уехать. Ты абсолютно прав, что за самовольное оставление стана* Тимура, Гияс ад-Дин меня не простит и обязательно казнит. В этом деле, мне никакие оправдания не помогут. Я не должен был этого делать даже ценой гибели Фусанджа со всеми вами здесь живущими, в том числе своей семьи. Получается, что я и из-за них смалодушничал. Теперь все начнут говорить, что я сбежал от Тимура ради спасения жены с сыном. Чтож, может и в этом был свой смысл. Но для Хорасана я хыянэтче* никогда не был. Юлэром* и ахмоком*, да. Именно из-за этого, я и допустил непростительное легкомыслие, надеясь лишь на преславутое, «а вдруг повезёт». Плохой с меня тагнуул* вышел, вот и поступил я так, как поступил. Не рассчитал всё до конца. А кроме всего прочего, я в первую очередь думал как одновременно и боевую задачу выполнить, и спасти собственную семью, что не всегда совместимо. Не просчитав всё до конца, я в первую очередь бросился сюда предупреждать вас об опасности и одновременно спасать собственную семью от неминуемой гибели. Что из этого теперь получиться, известно лишь Всевыщнему. Своей же собственной смерти я никогда не боялся и не боюсь. Я ведь воин, хотя настоящим до конца, похоже, так и не стал. Пусть мой саид* Гияс ад-Дин предаст меня любой казни. Его ведь понять не сложно. Возможно, что эта война с Тимуром затянется надолго. А как воевать с таким душманом* как Тимур без «глаз и ушей» в его стане*? Ведь теперь не только в их стане*, во и всём чагатайском*
войске, нашех тагнуулов* просто нет. Зато у Тимура, во всех гарнизонах Хорасана, этих «глаз с ушами» в избытке. Чагатайцы* абсолютно всё о нас знают. Я в этом сам убедился, находясь рядом с Бури, но так и не смог разузнать что либо, хоть об одном из таких. Кстати, у вас в Фусандже, также имеются немало айгокчи*. Имейте это в виду. Тебе же я всё о себе рассказал лишь только потому, что если вдруг погибну не добравшись до Герата, то ты, если выживешь, станешь единственным человеком, способным донести до Гияс ад-Дина истинную правду о случившемся. А это уже многого стоит.