Следующую попытку поиска мастера и его туфанга*, Камол ад-Дин решил осушествить путём знакомства с бывшим саидом* Салимбега, старшим дружинником Московского князя Дмитрия Василием Непрядой. Вначале Салимбег от этой затеи наотрез отказывался, объясняя возможной местью ему за побег со стороны последнего, или же возможное склонение своего бывшего пленника к лазутничеству. Однако, после того, как Комол ад-Дин пообещал ему заплатить ещё сто дирхем*, Салимбег согласился, но при условии, что тот заплатит ему не сто, а двести дирхем*, сто из которых, в качестве аванса. Не смотря на то, что при помощи Камол ад-Дина, Салимбег без проблем сумел добраться до Москвы, при этом попутно получив от чужеземцев за сопровождение их каравана солидное вознаграждение, теперь булгарин стал обдумывать возможность побега от иноземцев, так как больше посланец*, ему уже был не нужен. Получив аванс в сто дирхем*, Салимбег рассчитывал исчезнуть и отсидеться в каком нибудь тихом селении под Москвой. Далее, он решил наняться к какому нибудь урусовскому* саиду* тарджуманом*. Салимбег успел пожить среди урусов*, изучить их характер, привычки, нравы, повадки, обычаи, и жизнь среди этих людей его вполне устраивала.
На следующий день, Салимбег получил обещанные Камол ад-Дином деньги и направился к крепости, на территории которой проживал Непряда. Однако, не дойдя до её ворот, он свернул в сторону и улочками выбрался из посада, а затем по мосту переправился на другой берег Москвы-реки. Миновав заставу, со спящими там стражниками, Салимбег направился по неизвестной ему дороге прочь от города. Его мало интересовало, куда ведёт эта дорога. Раз она имеется, то куда нибудь приведет. Про Кузнечную слободу* он тоже, разумеется, слышал. Но что это такое, в подробности не вдавался. Шёл он долго и немного приустал, особенно от стрекотания сорок, о которых здесь ходили всякого рода легенды. Например, как те в своё время выдали верховному правителю урусов*, властелина этих мест с интересным прозвищем Кучка*, что на языке урусов* маленький бугорок. Вскоре к этой дороге присоединилась ещё одна, по которой не спеша ехала телега, запряжённая старой клячей. На ней сидел мужик в захудалой одежонке, обросший лохматыми нечёсаными волосами и бородой.
Куда едем? спросил Салимбег мужика по русски.
А куды эта шкапа* привезёт, туды и едем? ответил тот, В слободу, наверное.
Подвези бедного странника, заплачу без обиды.
А ты случаем не шпиён? поинтересовался старичёк.
С меня лазутчик, как породистый жеребец с твоей шкапы*, ответил Салимбег.
Тогда гони монету и садись.
Салимбег вытащил и протянул мужику серебряный дирхем*, при этом пожалев, что нет при себе медного пула*. Этому оборвышу, и пула* хватило бы. Наверняка не разбирается.
Где изранили то так? спросил мужик, Не иначе, как воевал, да чего доброго, ещё и с нашеми на Куликовом? А теперь ещё и прижился средь нас бусурманин*, как ни в чём не бывало?
Все сейчас друг с другом воюют, а потом продолжают жить, кому и где вздумается. Разве мало урусов* живёт среди ордынцев*, да и вообще среди татар*.
Русские в Орде* живут поневоле, как челядь* и пашуть там от зари до зари, потому как деватися некуды. А татары* здесь живут как жирные барсуки без всякой на тоть надобности.
Многие урусы* и в Орде* лучше ордынцев* прижились. Их там никто не держит, но назад эти люди тоже почему-то не спешат, потому, как там они освобождены от ясака*, в отличие от ордынцев*. Да ладно, забудем всё это. Уважаемый! Ты побыстрее, как нибудь, ехать можешь?
Мужик подстегнул
кобылу длинной хворостиной.
Гей, Никоноровна, но, но-о-о-о, стал он покрикивать на свою «полудохлую» клячу.
Кобыла громко пукнула, испустив из заднего прохода «дурной» воздух, попыталась ускорить шаг, но повидимому не осилив нагрузки, опять стала плестись таким же медленным шагом и в раскорячку.
Не получитця, посетовал мужик, С виду, она вродь ещё как на кобылу похожя, а на деле, в любой моменть возьмёть, да и подохнеть!
Не смотря на то, что внешне мужик походил на лешего из московских сказок, или нищего из городских помоек, в его телеге лежал какой-то деревянный предмет, расчертанный полосками, над которыми были выцарапаны несколько арабских цифр. Это говорило о том, что предмет принадлежит знающему грамоту человеку.
А не топчи* ли случайено, является твой боярин? сам не зная, с какой стати, обратился Салимбег к мужику, поглядывая на предмет.
А твое, какое собачье дело-то? ответил мужик, вспомнив, что накануне, новый боярин строго запретил звать его даже по собственному имени, Давай помолчим ка лучше. Молчание, как молвють у нас, золото!
Так и плелись они по лесной дороге, пока позади не раздался топот лошадиных копыт. Телегу догнали два молодцеватого вида всадника.
Эй, ребяти! окликнул скакавщих мужик своим беззубым ртом, Гляньте-ка сюды, какого я вам бусурмана* пымал! Берите, узнате, чё этот маракуша* в вашу слободу спешить.
Один из всадников подъехал к телеге, и не сказав ни слова, ловко подхватил с неё за шиворот Салимбега, положив его на лошадь впереди себя и животом вниз. После этого, всадники ускакали вперёд.