«Тетя, ответь ей», мысленно взмолилась я.
Я хочу поговорить с тобой, сказала Йолта. Мы можем где-нибудь присесть?
На лице Диодоры промелькнуло сомнение.
Я всего лишь служительница. Она отступила назад.
Разве ты не работаешь еще и в лечебнице? спросила Йолта.
Там я бываю чаще всего. Но сегодня понадобилась здесь. Она подняла тряпку и выжала ее над миской. Мы раньше встречались? Ты снова ищешь исцеления?
Нет, я пришла сюда не за этим. Позднее, размышляя над словами тети, я решила, что тут она ошибалась.
Если я тебе не нужна я должна убрать подношения. Мне пора возвращаться к занятиям. Она поспешно скрылась за дверью в глубине храма.
Я и не думала, что она такая красивая, прошептала Йолта. Красивая, взрослая и очень похожа на тебя.
Она сбита с толку, заметила я. Боюсь, мы ее смутили. Ты откроешься ей? спросила я, подходя к тете.
Хотела бы я знать, как это сделать.
Дверь отворилась, и появилась Диодора с двумя большими пустыми корзинами.
При виде нас, двух странных незнакомок, которые, видимо, не собиралась уходить, она замедлила шаг. Наконец, решив не обращать на нас внимания, она опустилась на колени и принялась складывать фигурки Исиды в корзину.
Я присела рядом и подняла одну из грубо выструганных статуэток. Приглядевшись, я поняла: эта Исида баюкает своего новорожденного сына. Диодора покосилась на меня, но ничего не сказала. Я помогла ей заполнить обе корзины. В душе я всегда оставалась иудейкой, но все же сомкнула пальцы вокруг резного изображения, нарушая заповедь. «София», прошептала я про себя, назвав фигурку именем, которое мне так полюбилось.
Когда все подношения были собраны, Диодора поднялась и посмотрела на Йолту:
Если хочешь говорить со мной, пойдем в портик родильного дома.
Родильный дом был святилищем Исиды, Великой матери. Небольшое здание с колоннами располагалось неподалеку от пустого сейчас двора, где после ухода танцовщиц воцарилась тишина.
Диодора подвела нас к рядам скамей в портике и села на одну, крепко сжав руки. Ее взгляд перебегал с меня на Йолту. Должно быть, девушка предчувствовала, что стоит на пороге значительного события: ощущение витало в воздухе над нашими головами подобно птице. Целой стае птиц.
Мое сердце настолько переполнено, призналась Йолта, что трудно говорить.
Откуда тебе известно мое имя? склонила голову набок Диодора.
Йолта улыбнулась.
Когда-то я знала тебя под другим именем: Хая. Это значит «жизнь».
Извини, мне незнакомы ни ты, ни имя Хая.
Это долгая и сложная история. Позволь мне ее рассказать. Больше я ни о чем не прошу. Какое-то время мы сидели в молчании, потом Йолта продолжила: Я преодолела огромное расстояние, чтобы признаться тебе: я твоя мать.
Диодора прижала ладонь к ложбинке меж грудей, и это порывистое движение наполнило меня невыносимой нежностью. К Диодоре и Йолте, к годам, украденным у них, ко мне самой и Сусанне. Моей утраченной дочери.
А это Ана, твоя двоюродная сестра, продолжала Йолта.
Я почувствовала ком в горле, улыбнулась и тем же жестом коснулась груди.
Диодора сидела совершенно неподвижно. Ее лицо обратилось в пепел сожженного нами в печи алфавита: по нему невозможно было прочесть ее мысли. Не представляю, что я чувствовала бы на ее месте. Если бы она обрушила на нас свой гнев и горе или отнеслась с недоверием, я бы не стала ее винить. Лучше так, чем это странное, непроницаемое спокойствие.
Йолта продолжила свое повествование, ничего не утаив от Диодоры. Она изложила подробности смерти Рувима и последовавших за этим событий: обвинения в убийстве и восьмилетнего изгнания к терапевтам.
Совет старейшин постановил, сказала она, что, если я по какой-либо причине оставлю поселение терапевтов, меня приговорят к ста ударам палкой, изувечат и сошлют в Нубию.
Об этом я слышала впервые. Где находится эта Нубия? И как изувечат тетю? Я придвинулась поближе.
Когда Йолта закончила свою историю, Диодора спросила:
Если все это правда и я твоя дочь, то где тогда была я? Она говорила очень тихо, но лицо у нее пылало.
Йолта потянулась к ее руке, но Диодора резко отстранилась.
Дитя, тебе не было и двух лет, когда меня сослали, объяснила тетя. Харан поклялся взять тебя в свой дом и вырастить. Я писала ему, спрашивала о тебе, но он ни разу не ответил.
Диодора нахмурилась и устремила взгляд к вершине колонны, увенчанной изваянием женской головы. Немного погодя она задала следующий вопрос:
Если тебя изгнали к терапевтам, когда мне было два, и ты провела там восемь лет значит, мне было десять, когда ты ушла от них. Почему ты не вернулась за мной? Диодора беспокойно перебирала пальцами, словно что-то подсчитывая. Где ты была последние шестнадцать лет?
Йолта замешкалась, пытаясь подобрать слова, и я ответила вместо нее:
Она была в Галилее, со мной. Все не так просто: Йолта не обрела свободу, когда тебе исполнилось десять. Ее снова изгнали, на этот раз к брату в Сепфорис. Она надеялась увезти тебя с собой, но
Харан сообщил, что отдал тебя в приемную семью и не откроет твое местонахождение, докончила Йолта. Тогда я уехала, поскольку в то время считала, что у меня нет выбора. Я убедила себя, что у тебя есть новая любящая семья. О том, что Харан продал тебя жрецу, я и понятия не имела до тех пор, пока год назад не вернулась в Египет, чтобы найти тебя.