Завету? Иаков получил его на каменных скрижалях? Или Господь явил ему истину, превратившись в пылающий куст?
Юдифь фыркнула, и я заметила, как Саломея сдерживает смешок.
Иисус отложил пилу, которую только что наточил. Я не видела его больше пяти месяцев. Он выглядел незнакомцем: волосы спускались ниже плеч, кожа потемнела от ветра Иудейской пустыни, лицо посуровело. Он выглядел гораздо старше своих тридцати лет.
Тебя не было слишком долго, сказала я, положив руки ему на грудь: мне не терпелось прикоснуться к нему. И ты слишком исхудал. Поэтому Мария закатывает пир?
Он поцеловал меня в лоб, ни словом не обмолвившись о красной накидке.
Мне тебя не хватало, мой маленький гром, вот все, что он сказал.
Мы уселись на скамью.
Йолта говорила, ты была в Сепфорисе. Что я пропустил?
Я рассказала о неожиданном появлении Лави.
Он принес мне весть, пояснила я. Мой отец умер.
Мне жаль, Ана. Я знаю, что это такое потерять отца.
Наши отцы совершенно не похожи, возразила я. Когда все в Назарете кричали, что ты мамзер, твой отец тебя защищал. Мой же пытался сделать меня наложницей тетрарха.
И у тебя не найдется для Матфея доброго слова?
Безграничность милосердия Иисуса поражала меня. Не знаю, смогла бы я забыть причиненное отцом зло, воспоминания о котором таскала за собой, точно оссуарий с бесценными древними костями. Иисус же говорил так, будто зло можно просто стряхнуть с себя.
Только одно, ответила я. Единственное. Иногда отец нанимал мне учителей, снабжал папирусом и чернилами. Неохотно, но все же поощрял мою страсть к письму. Именно она сделала меня той, кто я есть.
Мне было давно это известно, но только когда мысль обрела форму, облеченная в слова, я осознала ее неожиданную силу. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Наконец-то я плакала по отцу. Иисус обнял меня, я зарылась лицом в его тунику и учуяла новый запах: под кожей мужа текли воды Иордана.
Я сняла накидку, распустила волосы, вытерла лицо и продолжила свой рассказ. Мне хотелось, чтобы Иисус узнал обо всем. Я поведала ему о визите в Сепфорис, о том, как снова оказалась дома, об Апионе, который согласился сопроводить Йолту в Александрию. Кое-что я опустила: кражу драгоценностей, деньги, ложь. Рассказывая о новостях, принесенных Лави из дворца, я умолчала о записке и кухонном слуге.
Но не все, однако, можно было утаить.
Иродиада требует ареста Иоанна, сказала я после некоторого колебания.
Иоанна уже схватили. Солдаты Ирода Антипы пришли за ним две недели назад, когда он крестил в Еноне, что у Салима. Крестителя отвели в крепость Махерона и бросили в тюрьму. Не думаю, что Антипа его отпустит.
Я прикрыла рот рукой:
А ученики? Их тоже возьмут под стражу? Иисус часто напоминал мне о полевых лилиях, которые не заботятся о завтрашнем дне, поскольку Господь сам заботился о них, но мне не хотелось слышать это еще раз. И не говори, что мне не о чем волноваться. Я боюсь за тебя.
Ученики Иоанна разбежались, Ана. Не думаю, что нас ищут. Когда Иоанна схватили, я скрылся в Иудейской пустыне вместе с рыбаками Симоном и Андреем и еще двумя друзьями, Филиппом и Нафанаилом. Мы прятались неделю. В Назарет я шел через Самарию, чтобы миновать Енон. Я осторожен.
А Иуда? Лави говорил, что он тоже примкнул к Иоанну. Что тебе известно о моем брате?
Он присоединился к нам осенью. После ареста Иоанна он отправился в Тивериаду за новостями и обещал вернуться сюда при первой возможности.
Сюда?
Я попросил его встретиться со мной здесь. Нам надо кое-что обсудить насчет нашего движения.
О чем это он? Последователи Иоанна в смятении. Все кончено. Иисус снова дома. Мы вернемся к прежней жизни. Я схватила его за руку, предчувствуя ужасное.
И что же вы собираетесь обсуждать?
В дверях раздался визг, и в мастерскую ворвались трое детей две дочери Юдифи и младший сын Береники. Иисус поднял мальчика на руки и закружил. Потом по очереди подхватил девочек. Когда последний ребенок опустился на землю, муж продолжил:
Ана, я все тебе расскажу, но давай найдем место потише.
Он провел меня через двор, за ворота и через всю деревню в долину, благоухающую лимоном, что означало приход весны. По пути Иисус что-то напевал вполголоса.
Куда мы идем? спросила я.
Зачем тебе знать наперед? Глаза у мужа сияли. Недавняя возня с детьми наполнила его радостью.
Если только ты не ведешь меня в поля думать о лилиях, я пойду с удовольствием.
Его смех был подобен колокольчику, и я почувствовала, что месяцы нашей разлуки остались в прошлом. Когда мы свернули на дорогу, ведущую к восточным воротам Сепфориса, я поняла, что мы направляемся в пещеру, но ничего не сказала, решив не портить сюрприз: мне хотелось, чтобы наше беззаботное счастье длилось вечно.
Мы прошли через бальзамическую рощу, пропитанную густым смолистым духом, и выбрались к скале. Сердце у меня забилось чаще. Вот то самое место. Десять лет спустя.
Когда мы вошли в пещеру, я посмотрела в дальний угол, где когда-то закопала тринадцать свитков и чашу для заклинаний, и даже сейчас те сокровища были мертвы для меня, похоронены на дне кедрового сундука. Но Иисус был здесь, и я была здесь, и не было печали.