Мне вспомнились слова Лазаря. Пока он не
предложил ей остаться, я даже не думала, куда Тавифа отправится и что с ней станет. Будь моя воля, я бы взяла ее жить к нам в Назарет, но даже если бы семья приняла ее что маловероятно, поскольку ни Юдифь, ни Иакова не изменишь, в нашем тесном жилище и без того едва хватало места. Кладовая уже была занята Йолтой. Симон обручился с девушкой по имени Береника, которая вскоре собиралась войти в наш дом. А со дня на день и Саломея может овдоветь и вернуться к матери.
Когда Тавифа зашевелилась на тюфяке, я зажгла лампу и погладила ее по щеке.
Я здесь. Это Ана.
Я умаа, ы мэ ниа.
Что она говорит? Обрубок языка мог произносить лишь зачатки слов, об остальном приходилось догадываться. Я сосредоточенно вслушивалась.
Ты думала, что я тебе приснилась?
Она кивнула, слабо улыбаясь. Ее глаза были прикованы к моему лицу. «Сколько же времени, подумалось мне, прошло с тех пор, как ее слушали, не говоря уж о том, чтобы понять?»
Мы с мужем нашли тебя на дороге в Иерихон.
Она дотронулась до повязки на голове, затем оглядела комнату.
Ты в Вифании, в доме самых близких друзей моего мужа, сказала я ей и вдруг поняла, что она считает моим супругом Нафанаила. Два года назад я вышла замуж не за бен-Хананию, а за каменщика и плотника из Назарета, объяснила я.
В глазах подруги вспыхнуло было любопытство прежняя Тавифа еще жила внутри, но веки тут же сомкнулись от усталости и настоя ромашки, который Мария добавила в лимонную воду.
А теперь спи, велела я. Остальное узнаешь потом. Я обмакнула в миску с оливковым маслом, оставленную Марией, палец и приложила его ко лбу Тавифы. Нарекаю тебя Тавифой, подругой Аны, чуть слышно проговорила я и увидела, как по ее лицу скользнула тень воспоминания.
X
Я почти не отходила от подруги. Когда мы оставались одни, я заполняла тишину рассказами о том, что произошло с момента нашего расставания. Я поведала о спасении своих свитков, о встрече с Иисусом в пещере, о смерти Нафанаила, о знакомстве с Фазелис, об Ироде Антипе и мозаике. Она слушала меня с открытым ртом, временами тихонько ворча, а когда речь зашла о желании Антипы сделать меня своей наложницей и о том, что меня едва не побили камнями, она вскрикнула, сжала мне руку и поцеловала каждый палец по очереди.
Меня презирают и в Сепфорисе, и в Назарете, сказала я ей.
Мне хотелось, чтобы Тавифа знала: я тоже мамзерит, не только она.
Она попросила меня рассказать об Иисусе, и я поведала о том, что он за человек и какие удивительные обстоятельства привели к нашей помолвке. Я описывала свою жизнь в Назарете, Йолту, Юдифь и свекровь. Моя речь журчала без конца, но я часто прерывалась, чтобы спросить подругу, как она жила эти годы, однако каждый раз она отмахивалась, не желая отвечать.
Однажды днем, когда мы Тавифа, Мария и я смотрели из нашего двора на оливковые деревья в Хевронской долине, мою подругу вдруг прорвало. Мы только что закончили готовить горькую зелень для седера, пасхальной трапезы, хрен, пижму и цикорий, символы горечи, которую наш народ испытал во времена рабства в Египте, и я не удивилась бы, что именно это заставило ее поделиться своей скорбью.
Тавифа что-то промычала, но я не смогла разобрать слов.
Ты сбежала? переспросила Мария. Они сблизились за те часы, что Мария кормила мою подругу с ложечки тушеным мясом.
Тавифа яростно закивала. Обрывками слов и жестикуляцией она поведала нам, что сбежала от того иерихонца, который купил ее, а потом показала, как его жена хлестала ее по лицу и рукам.
Но куда же ты шла? недоумевала я.
Она с трудом выговорила: «Иерусалим», затем сложила ладони лодочкой и подняла кверху, словно что-то выпрашивая.
Ты собиралась нищенствовать в Иерусалиме? Ох, Тавифа, расстроилась я.
Тебе не придется просить милостыню на улицах. Мы этого не допустим, добавила Мария.
Тавифа улыбнулась нам. Больше она к этой теме не возвращалась.
На следующий день я услышала тонкий пронзительный звон, доносящийся из дома. Я была во дворе, помогала Марфе печь опресноки к Пасхе, а Иисус пошел с Лазарем покупать ягненка у торговца-фарисея на окраине Вифании. Завтра мы с Иисусом отведем бедное животное в Иерусалим, где его забьют в храме, как того требует обычай, а потом принесем
тушку домой и Марфа зажарит ее.
Дзинь. Дзинь. Я поставила миску с тестом и пошла на звук в комнату Тавифы. Моя подружка сидела на полу, перебирая струны лиры. Мария, которая сидела тут же, взяла ее руку и провела по струнам сверху вниз, выпустив на волю вздох ветра, журчание вод и перезвон колокольчиков. Тавифа засмеялась, глаза у нее засияли, по лицу разлилось удивление. Глядя на меня, она подняла инструмент и указала на Марию.
Это Мария дала тебе лиру?
Я не играла на ней с самого детства, пояснила та. Я решила, Тавифе она пригодится.
Я еще долго стояла, пока Тавифа поглаживала струны, и думала: «Мария, ты подарила ей голос».
XI
Можно окунуться в одной из микв у храма, предложила я. Вид больных и грязных тел вызывал у меня отвращение.
Иисус, не обращая внимания на мои слова, сунул мне в руки ягненка, а сам поднял с подстилки параличного мальчика, чьи ноги были искривлены подобно корням дерева.