Мария, Саломея, Марфа, Мария Вифанская, Тавифа и Мария из Магдалы собрались в тени у стены, выходящей на долину. Хотя до конца субботы еще был целый день, Тавифа что-то чинила, а Марфа месила тесто. Тавифу вряд ли волновало, что она нарушает Шаббат, но набожная Марфа всегда была щепетильна в таких вопросах. Я опустилась на согретую солнцем землю рядом со свекровью.
Да, я знаю. Это грех, но выпечка хлебов приносит мне утешение, опередила меня Марфа.
Мне хотелось сказать
ей, что, будь у меня чернила и папирус, я бы с радостью согрешила вместе с ней. Вместо этого я лишь сочувственно улыбнулась ей.
Взглянув на Тавифу, я увидела, что она чинит мою сандалию.
Мы вернемся к гробнице завтра на рассвете, чтобы закончить помазание Иисуса. Мария и Марфа снабдили нас алоэ, гвоздикой, мятой и ладаном, сказала Мария.
Слова прощания я сказала Иисусу накануне, когда целовала его в гробнице. Меня пугала необходимость еще раз испытать те же мучения, но я кивнула.
Надеюсь, кто-нибудь из вас запомнил дорогу к гробнице, добавила свекровь. Горе ослепило меня, а там было много пещер.
Я смогу ее найти, ответила Саломея. Я следила за каждым поворотом.
Ана, Мария повернулась ко мне, я решила, что нам втроем нужно провести неделю траура здесь, в Вифании, прежде чем мы отправимся в Назарет. Я разыщу Иакова и Юдифь в Иерусалиме, чтобы узнать их намерения, но я почти уверена в их согласии. Что скажешь?
Назарет. Воображение нарисовало двор с глинобитными постройками и единственным оливковым деревом, крошечную комнату, где я жила с Иисусом и родила Сусанну, где прятала свою чашу для заклинаний. Я представила себе маленькую кладовую, где спала Йолта. Ткацкий станок, на котором я ткала скудное полотно, печь, в которой пекла вечно подгоравший хлеб.
Воздух стал очень тихим. Я почувствовала на себе пристальный взгляд Марии, взгляды всех остальных, но не поднимала головы. Что за жизнь ждет меня в Назарете без Иисуса? Теперь Иаков станет старшим, главой семьи; возможно, он сочтет необходимым найти мне нового мужа, как поступил с овдовевшей Саломеей. И ведь есть еще Антипа. В своем письме Иуда сообщал, что опасность для меня в Галилее уменьшилась, но не миновала полностью.
Меня охватила безысходность. Я поднялась и отошла прочь. Во мне волной поднималось осознание, которое в конце концов хлынуло наружу, обнажив истину, которую я знала, не подозревая об этом: Назарет никогда не был мне домом. Моим домом был Иисус.
Теперь, когда его нет, мой дом остался на склоне холма в Египте. Это Йолта и Диодора. Терапевты. Где еще я смогу отдаться чтению и письму? Где смогу присматривать и за библиотекой, и за животными? Где еще я смогу следовать велению сердца?
Я вдохнула, словно вернулась домой после долгого пути.
На другом конце двора Лави завязывал сумку кожаным ремешком. А что, если я разочарую Марию, причиню ей боль, потеряю навсегда? Мне стало страшно.
Ана, что случилось? окликнула она меня.
Я села рядом со свекровью.
Ты не собираешься возвращаться в Назарет? спросила она.
Я покачала головой:
Я вернусь в Египет и буду жить там с тетей. Там есть сообщество духовных искателей и философов. Мое место среди них, сказала я мягко, но решительно и стала ждать ответа.
Иди с миром, Ана, ибо ты рождена для этого.
Эти слова были величайшим подарком мне.
Расскажи нам о том месте, где ты будешь жить, попросила Саломея.
Я с трудом сумела собраться, взбудораженная неожиданно скорым отъездом. К тому же мне не терпелось предупредить Лави и начать собирать провизию, но я терпеливо посвятила всех в историю терапевтов общины, которая танцевала и пела всю ночь каждый сорок девятый день. Я описала разбросанные по склону холма каменные хижины, озеро у подножия, утесы на вершине и море, расстилающееся за ними. Я рассказала о монастерионе, где написала один из своих папирусов, и о том, как превратила другие в кодексы, чтобы сохранить навечно; поведала о библиотеке, которую пыталась привести в порядок, и о гимне в честь Софии. Моя речь текла и текла, и я поняла, как стосковалась по дому.
Возьми меня с собой, услышала я голос Тавифы.
Мы все повернулись к ней. Сначала мне показалось, что подруга шутит, но ее глаза смотрели на меня с предельной серьезностью. Я не знала, что ответить.
Тавифа! воскликнула Марфа. Ты была нам как дочь все эти годы, а теперь из прихоти хочешь бросить нас ради чужого тебе места?
Мне трудно это объяснить, ответила Тавифа, но я знаю, что мне предназначено быть там. Она начала запинаться, слова выходили уже не такими четкими и правильными, словно ею управляла некая посторонняя сила.
Но ты не можешь просто уйти, возразила Марфа.
Почему?
Вопрос застал Марфу врасплох.
Я посмотрела на Тавифу:
Если ты всерьез намерена туда отправиться, то знай: жизнь в общине состоит не только из пения и танцев. Есть еще работа, пост, занятия и молитва. Я не упомянула Харана и солдат из еврейского ополчения, которые пытались меня схватить. А еще должно быть желание найти Господа, продолжила я. Иначе тебе не позволят остаться.
Я не могу не предупредить тебя об этом.