Очертания, которые приобретал наш только что возникший план, вызывали у меня в равной мере восторг и боязнь, что ничего не получится.
Что же делать с бедным Феано?
Это просто. Мы подержим его тело в доме, пока Ана не уедет, сказала Скепсида. После этого мы вместе с Гаем, нашим плотником, устроим ему достойные похороны втайне от Лукиана.
Выходило совсем не просто.
А Гаю можно доверять? засомневалась Йолта.
Гаю? Полностью. Когда мы разойдемся, я сегодня же вечером попрошу его начать мастерить второй гроб и просверлить в одном из них два небольших отверстия, чтобы Ана не задохнулась.
Эта подробность заставила меня содрогнуться. Я представила себе тесное, лишенное воздуха пространство и впервые задалась вопросом, выдержу ли такое испытание.
Членов общины уведомили, что завтра в первом часу мы собираемся вместе помолиться за умершего Феано, продолжала Скепсида. Ты должна быть с нами, Ана.
Когда же ее положат в гроб? удивилась встревоженная Диодора. Зрачки у нее расширились, и я решила, что она тоже думает о тесноте и духоте деревянной коробки.
После молитвы, Ана, ты проберешься в мастерскую, и Гай закроет крышку гроба. Четыре коротких гвоздя, не более. Я велю ему положить одно шило в повозку, а еще одно в гроб, чтобы ты могла открыть крышку изнутри. Потом они с помощником погрузят гроб в повозку. Я же тем временем отвлеку Лукиана.
Йолта протянула ко мне свои покрытые узлами вен руки, и я взяла их.
Я пойду с тобой в мастерскую и прослежу, чтобы все было исполнено в точности, сказала тетя.
И я, повторила за ней Диодора. Мы не хотим подвергать тебя опасности, сестра.
Из дома донесся шум. Потом послышались шаги.
Йолта? Ана? позвала Памфила.
Истинно говорю вам, улыбнулась я, больше всего я боюсь того, что Памфила откажется открывать крышку!
Йолта рассмеялась. Она была единственной, кто понял мою неловкую шутку.
XXVIII
Тогда я отказываюсь.
Йолта, Скепсида и Диодора, стоявшие позади меня, дружно охнули. Последние полчаса они втроем изображали небольшой хор из греческой трагедии, то увещевая, то поддакивая в нужных местах, в то время как я пыталась убедить Памфилу присоединиться к нашему заговору. Мы столпились в монастерионе, где было не продохнуть от густого чада масляных ламп. Йолта распахнула дверь во двор, но в крошечной комнате по-прежнему было душно. Струйка пота сбежала по ложбинке у меня между грудей.
Пожалуйста, Памфила! взмолилась я. Возможно, от твоего ответа зависит жизнь моего мужа. Я должна добраться до Иерусалима и остановить брата.
Да, ты уже говорила.
«Она наслаждается этим, думала я, властью, которой обладает».
Путешествовать одной слишком опасно. Слова давались мне тяжело, будто я ворочала языком камни. Без Лави я не могу ехать!
Тогда тебе придется найти кого-нибудь другого, упорствовала она.
Но больше некого.
Решайте быстрее, вмешалась
Скепсида. Если ты хочешь выбраться отсюда в гробу, надо тотчас же предупредить Гая. А Памфила заночует у меня. Если служанка семьи Феано останется у вас, это может вызвать ненужные толки.
Ох, я была бы только рада не видеть ее.
Ты, возможно, беспокоишься, что Лави не вернется в Александрию, попробовала я зайти с другой стороны. Уверяю, у меня хватит денег на обратную дорогу. Если хочешь, я покажу.
Не хочу я смотреть на твои деньги. Я не сомневаюсь, что ты отошлешь его обратно.
Тогда в чем дело? спросила Диодора.
Глаза Памфилы сузились.
Из-за тебя я уже пять месяцев живу вдали от мужа. С меня довольно.
Я не знала, как ответить. Памфила тосковала по мужу. Могла ли я винить ее? Я беспомощно посмотрела на Йолту, которая подошла к египтянке, чтобы в последний раз попытаться смягчить ее. Помню, я подумала тогда: мы на распутье. Я чувствовала, еще не зная, правда ли это или нет, что сейчас решается моя судьба: она или понесется вскачь в одну сторону, или поплетется в другую.
Известно ли тебе, что Ана уже два года живет отдельно от мужа? Голос Йолты звучал удивительно мягко.
Лицо Памфилы смягчилось.
Прости меня за все те месяцы, что ты провела в разлуке с Лави, сказала я ей. Мне известно, как тяжко просыпаться одной, печалясь, что мужа нет рядом. Одни лишь эти слова оживили в памяти образ Иисуса, ускользающий, словно потерянный сон.
Если Лави уедет, сколько времени его не будет?
Проблеск надежды.
Недели три, наверное. Больше не потребуется.
А что станет с его должностью в библиотеке? Его возьмут обратно?
Я состою в переписке с одним ученым, подала голос Скепсида, нетерпеливо барабанившая пальцами по столу, и позабочусь, чтобы твоему мужу выхлопотали отпуск.
Памфила уронила руки, сдаваясь.
Пусть будет по-твоему, сказала она.
В ту ночь я не смогла бы уснуть даже с ромашковым настоем Йолты. Мысли безостановочно кружились в голове. Была глубокая ночь, однако я поднялась со своей циновки и прокралась мимо мирно дремавших Диодоры и Йолты.
Стоя в темноте монастериона, я чувствовала, что моему пребыванию здесь приходит конец. На столе лежала большая сумка из шерсти, набитая до отказа. Накануне Диодора и Йолта молча наблюдали за тем, как я укладываю вещи. Я убрала в сумку мешочек с красной нитью, письмо Иуды, свой портрет на куске липового дерева, деньги, две туники, плащ и нижние рубашки. Новое красное с черным платье, купленное в Александрии, я оставила Диодоре: мне оно больше не понадобится.