Мы все никак не могли насытить свое любопытство, но, хотя Диодора была заметно польщена искренностью нашего интереса, через какое-то время она стала упрашивать Йолту рассказать ей о тех двух годах, что они провели вместе. Мы узнали о том, как она боялась крокодилов, какую колыбельную любила и как однажды опрокинула миску с мукой себе на голову.
У тебя была маленькая, ярко раскрашенная деревянная куколка, продолжала Йолта. Я купила ее на рынке. Ты называла ее Марой.
Диодора выпрямилась, глаза у нее расширились.
С волосами из льняной кудели и с ониксовыми бусинами на кончиках прядей?
Да, это Мара.
Она все еще у меня! Это все, что осталось от моей прежней жизни. Хозяин сказал, что я появилась, сжимая куклу в руках. Но имя я забыла. Она покачала головой и повторила: Мара.
Постепенно выведав все, что знала Йолта, и собрав все части воедино, Диодора начала складывать историю своей жизни. Я сидела почти беззвучно и слушала, а они все говорили и говорили, не замечая ничего вокруг себя. Через какое-то время двоюродная сестра обратила внимание, что я все время молчу, и попросила:
Ана, расскажи о себе.
Несколько мгновений я колебалась, говорить ли о семье в Сепфорисе об отце, матери, Иуде, но все же решилась, правда опустив большую часть подробностей. Я описала Иисуса, и душа у меня так заныла, что я поскорее перешла к историям о проделках Далилы в корытце с водой, чтобы хоть немножко забыться.
Настала ночь. Диодора повернулась к Йолте:
Когда ты открылась мне, я не знала, верить или нет. Ты и вдруг моя мать быть такого не может. Но я увидела себя в тебе. Глубоко в душе я знала, кто ты. Слушая твою исповедь, я чувствовала горечь, которая заполняла всю меня, и я сказала себе: однажды она меня бросила, теперь пришел мой черед. Поэтому я ушла. Но ты крикнула мне вслед «доченька», сказала, что любишь. Она подошла к Йолте и опустилась на колени рядом с ней. Я не смогу забыть, что ты оставила меня. Я всегда буду об этом помнить, но не хочу лишать себя любви.
Однако мы не успели решить, к добру или к худу были ее слова. Дверь рывком распахнулась, и в комнату вошел Харан. За ним стоял его верный слуга.
XVIII
Ты не постучал. Дело, видимо, срочное? удивительно сдержанно поинтересовалась Йолта, хотя глаза ее метали молнии.
Мне сказали, что у вас гостья, ответил Харан, не сводя глаз с Диодоры. Дядя с любопытством рассматривал ее лицо, до поры не замечая очевидного. Кто ты такая? спросил он, пойдя ближе.
Я отчаянно искала хоть какое-нибудь объяснение. Может, сказать, что Диодора сестра Памфилы, которая заглянула разузнать подробности ее недавней свадьбы? Однако мы так и не узнали, удалось бы нам отвести глаза Харана с помощью подобной лжи, потому что в тот самый момент, когда тетя открыла рот, собираясь что-то сказать, Диодора вытащила браслет с ястребиной головой и сбивчиво изложила свою неубедительную историю:
Я прислуживаю в храме Исиды. Кто-то из ваших домашних оставил там этот браслет, и меня послали вернуть его.
Харан оглядел чаши с вином и указал на нас с Йолтой:
А это, видимо,
служанки, обронившие браслет?
Нет-нет. Диодора пустилась в сбивчивые объяснения: Я лишь хотела выяснить, кому он мог принадлежать.
Дядя метнул торжествующий взгляд в сторону Йолты и тотчас перевел его на Диодору, гостью. Затем он шагнул к ней и произнес:
Вижу, Хая, ты воскресла из мертвых.
Все мы, даже сам Харан, застыли на месте, словно нас ослепила необычайно яркая вспышка. В комнате стало очень тихо. Я чувствовала запах нагретого масла в лампе, покалывание в заледеневших от ужаса руках и жар, проникающий в комнату с улицы. Посмотрев в сад, я заметила сгорбившуюся тень Лави.
Первой опомнилась Йолта:
Ты правда думал, что я не буду искать свою дочь?
Я думал, что ты достаточно умна и осторожна, чтобы воздержаться, ответил он. Теперь я спрошу тебя: ты считала, что я не выполню свое обещание и не передам тебя римлянам?
Йолта ничего не ответила. В глазах у нее пылал яростный огонь.
У меня тоже был вопрос, но я не стала произносить его вслух: «Дядя, а если все узнают, что ты объявил свою племянницу мертвой и продал в рабство?» Такой позор будет дорого стоить Харану и выльется в скандал, публичное осуждение и изгнание, чего он отчаянно боялся. Я решила напомнить ему об этом, но не напрямую, и сказала:
Пощади мать, которая всего лишь хочет узнать свою дочь. Нам все равно, как Хая попала в храм Исиды Целительницы, оставим это в прошлом. Мы обещаем молчать и хотим только воссоединить мать с дочерью.
Я не настолько глуп, чтобы доверить трем женщинам хранить тайну, особенно вам.
Мы не собираемся предавать твои прегрешения огласке, попыталась я еще раз. Мы вернемся в Галилею и избавим тебя от своего присутствия.
Ты снова оставишь меня? воскликнула Диодора, поворачиваясь к матери.
Нет, ответила Йолта, ты поедешь с нами.
Но я не хочу в Галилею.
«Ох, Диодора, только не сейчас!» пронеслось у меня в голове.
Харан улыбнулся.
Ты умна, Ана, но меня ты не убедишь. Им двигала не только месть, но и страх перед позором. К тому же вы никуда не поедете. Из достоверного источника я узнал, что ты совершила кражу.