- Хорошо бы ее накрыть где-нибудь в сарае, - подхихикнул второй казак.
- Ваше благородие, вот истинный крест, накрыть в сарае. Может, и она рада будет. Оба были пьяные.
- Убирайтесь вон, - брезгливо сказал я.
- Узнает комендант, накажет вас.
31. Сцена
В комендантской я долго просматривал бумаги умерших тяже ло раненых.
- Где опись личного имущества, ценностей и денег, которые были у покойных? - спросил я Чернова.
- Не было никаких денег и ценностей, - ответил Чернов, - это клевета. Это на меня клевещут.
Провозившись до полудня и ничего не обнаружив, я вышел из прокуренной комендантской подышать свежим воздухом, увидел Веру Голубеву, которая прогуливалась неподалеку.
- Вы, есаул? - увидев меня, сказала она довольно равнодушно, что, признаюсь, меня покоробило.
- А вы, мадам, я вижу, времени не теряли.
- Уже рассказали?
- Рассказывать не надо, так видно, - ответил я.
- Вы уж вовсе переселились в юрту к Чернову?
- Да, переселилась, - ответила Вера, - что в этом плохого? Разве мы плохая пара? Оба красивые, статные, - она засмеялась.
- А ваш муж? - спросил я.
- Этот лакей? - презрительно сказала Вера. - Он всегда был лакеем, даже когда служил в Петербурге в министерстве иностранных дел, был лакеем. Просто теперь явно видно. Разве вы не заметили?
- Я заметил, что человек он не слишком умный, - ответил я, - но все-таки вы с ним венчались в церкви, по-христиански.
- Какие теперь венчания? - сказала Голубева. - Сам Колчак перед лицом всей Сибири открыто живет со своей невенчаной женой Темиревой. Об этом судачат, но не слишком. Да и что поделаешь? Мы, беглецы из центральной губернии, находимся в таком же положении, как верховный правитель России. Многие пары, встретившись на дорогах
войны и бегства, при желании не могут узаконить свои отношения, ибо расторгнуть брак имеет право лишь консистория той епархии, где он был заключен.
Вдруг позади послышался смех, и пьяный голос сказал:
- Ваше высокоблагородие, вслед на очереди мы.
Это опять были те обозные казаки.
- Убирайтесь! - крикнул я. Казаки засмеялись, а один из них крикнул Вере:
- Эй, ты, блядь, мы тебя накроем в сарае!
Вера разрыдалась и убежала в комендантский барак. Казаки, обнявшись, с пьяной песней пошли прочь. Но не прошло и минуты, как из комендантского барака выбежал разъяренный Чернов с револьвером в руке.
- Где подлецы? - яростно закричал он.
- Пошли туда, - указал я направление.
- Дисциплина в обозе совершенно расшаталась. Ординарцы, - закричал Чернов, - схватить и расстрелять подлецов!
- Такое уж слишком! - сказал я.
- Такой приговор имеет право вынести лишь военно-полевой суд за соответствующие преступления.
- Они уже приставали ко мне, - сказала Вера. - Когда их отвергла, обозвали нехорошими словами.
- Оскорбление моей жены, - крикнул Чернов, - для меня высшее преступление, - и он с ординарцами побежал за казаками.
Я поспешил туда, однако впереди раздались выстрелы, и, когда я подошел, оба казака лежали мертвые. Происшедшее было неожиданным и диким, впрочем, в духе времени.
- Я вынужден буду доложить о происшествии в штабе, - сказал я.
32. Сцена
Барон был весьма занят, готовился к встрече с японцами. Когда я вошел, он лишь мельком спросил:
- Что с Черновым? Подтвердилось насчет умертвления раненых ради денег?
- Нет, ваше превосходительство. Описи ценных бумаг и денег не обнаружены. Может быть, они уничтожены.
- Разберемся, - сказал барон. - Я пошлю туда Сипайлова.
- Ваше превосходительство, - сказал я, - в обозе на моих глазах произошло отвратительное происшествие. Чернов расстрелял двух казаков.
- За дезертирство?
- Нет, за то, что они оскорбляли Голубеву.
- Расстрелял казаков за женщину? - закричал барон. - Вызвать Чернова в дивизию.
Чернов приехал под вечер. Я устроил его у себя в палатке.
- Где барон? - говорил Чернов. - Я хочу говорить с бароном.
- Барон в отъезде, - сказал я. - Все ж, Чернов, для вашей пользы я попросил бы сдать оружие.
- Нет, оружие не сдам, - нервно и агрессивно ответил Чернов. Он вынул револьвер, обнажил шашку и положил их рядом с собой.
- Чернов, - сказал я, чтобы смягчить ситуацию. - Я понимаю ваши чувства и сочувствую вам, подождите, приедет барон. Он человек жестокий, но справедливый. Я замолвлю за вас слово. Будем надеяться, он решит в вашу пользу.
- Я люблю Веру и хочу на ней жениться, - нервно говорил Чернов.
- Но она жена другого, - возразил я, - христианская религия запрещает двоеженство.
- Тогда я перейду в буддизм, - закричал Чернов.
- Ложитесь спать, Чернов, и надейтесь на лучшее, - сказал я. - Я доложу генералу Резухину, может, он разберется.
33. Сцена
Едва я вошел к Резухину, как тот закричал:
- Где Чернов?
- Я, ваше превосходительство, поместил его у себя в палатке.
- На лед эту сволочь!
- Господин генерал, - сказал я, - все-таки надо дождаться приказа барона.
- Хорошо, - сказал Резухин, - отправлю конного к барону. У вашей палатки выставлю караул, а вы ждите здесь.
Ночью меня, задремавшего в штабной юрте, разбудил Бурдуковский.
- Барон приказал выпороть Чернова и сжечь живьем, - сказал он.
- Но ведь Чернов офицер-дворянин, - попробовал возражать я. - Даже если он виновен, его по армейскому уставу можно только расстрелять.