Знаешь, Андрей
Я Григорьев, холодно перебил Шкуро.
Знаете, господин Григорьев, я ее встретил.
Кого?
Ту барышню в лиловом. У нее еще было лиловое открытое платье и такая прическа. Он показал руками.
Прическу помню. Чего, однако, ты так зарадовался?
Сейчас иду к ней. Пригласила. Вечером занята. Она работает у генерала Рузского в Пятигорске. Ты же знаешь, что там живут на пенсии генералы Рузский и Радко-Дмитриев? В Кисловодск по важным делам приехала.
Я-то знаю, да они-то уже не генералы, а старичье.
Да Бог с ними! А вот Лена. Она сама москвичка,
бежала с родными в Ставрополь от голода, а экономка генерала пригласила ее сюда помогать ей. Раньше ее знала. Вечером они будут какой-то банкет обслуживать.
Вот я ее вечером и встречу, и тогда поглядим, чья эта барышня, беззлобно поддел Шкуро собеседника.
Смешно вспоминать, но он действительно встретил Елену Аркадьевну вечером, но сначала
Навстречу, заняв почти всю ширину аллеи, шла группа военных в черкесках и с оружием. Не табельные шашки, а у каждого особенная дареные, наградные или трофейные; на поясах револьверы, у некоторых маузеры в деревянных кобурах. Андрей отступил к деревьям, в тень, однако был замечен, он и сам узнал обратившего на него внимание наблюдательного типа. Был когда-то в сотне фельдшер Гуменный. Шкуро, пожалуй, на фронте никого и не встречал хуже Гуменного. Значит, хана. Тот заметил и сразу же подозвал одного из сопровождающих, который, выслушав приказ, и поспешил к замеченному Андрею. Подойдя грубовато спросил:
Вы полковник Шкуро?
А ежели я, то что?
Вас просят подойти, произнес человек с револьвером за пазухой и потянулся к торчащей рукояти.
Если просят, надо уважить. Так ведь у людей? ответил Шкуро, шныряя взглядом по сторонам, выискивая хоть какую-то тропинку к спасению.
Неужели суждено погибнуть тебе, казак, под майским солнышком? А если Гуменного ногой между ног, у этого из-за пазухи вытащить наган.
Гуменный будто для того и остановился, а вся группа начальников в черкесках прошла вперед.
Узнаете меня, господин Шкура? спросил Гуменный. Я ваш бывший сотенный фельдшер Гуменный.
Что-то не припоминаю.
Может быть, вспомните, как формировали партизанский отряд в Полесье? Я пришел к вам проситься, а вы изволили тогда ответить: «Мне в отряде сволочи не надо».
Группа остановилась шагах в десяти, смотря на них. Если что не так в момент изрешетят, а то порубят.
Вас хочет видеть главнокомандующий революционными войсками Северного Кавказа товарищ Автономов . Подойдем, я вас представлю.
Шаг навстречу сделал невысокий блондин по росту вровень. И возрасту помоложе лет на пять. К черкеске, видно, не привык неловким движением поправил ворот. Подал руку. Сказал уважительно:
Я много слышал о вашей смелой работе на фронте, господин полковник. Рад познакомиться с вами. Сам я был сотником Двадцать восьмого казачьего полка. Хотел бы побеседовать с вами по душам. Я приехал из Екатерине дара бронепоездом. Он стоит на станции. Не откажите сказать ваш адрес, мой адъютант зайдет за вами сегодня часов в восемь вечера. Вы придете с ним ко мне в бронепоезд, и там мы поговорим. Было бы желательно, чтобы вы пригласили с собою кого-либо из старших офицеров по вашему выбору, но таких, которые понимают сложившуюся на Кубани, и вообще в России, обстановку.
Спасибо за приглашение, Алексей Иваныч. Я приду с офицерами. А мой адрес Подгорная, восемь.
Труднее оказалось объясниться с Татьяной. Она упала на кровать в слезах, причитала, заживо хоронила: «Миленький ты мой, Андрюша!.. На то они и вызывают тебя с офицерами, чтобы сразу всех вас прикончить В Сибирь бы надо нам бежать или за границу» Бесполезно было объяснять ей, что если бы хотели расстрелять, то не стали бы хитрить они здесь власть. Татьяна ничего не желала понимать: плакала, обнимала, целовала. Она его любила! А он?