Сопротивление подогревалось тем, что коряки просто не имели достаточно мехов для уплаты «ясака» в отличие от других народов Сибири и Дальнего Востока, они до прихода русских никогда не промышляли массовой охотой на пушного зверя. Эту ситуацию хорошо объяснил русский этнограф Николай Слюнин, в конце XIX века изучавший хозяйство и быт коряков: «Кочевник коряк сильно отличается от такового же тунгуса; в душе он не охотник, а истый оленевод, и для пастбища оленей избирает открытые места и голые тундры, в то время, как тунгус все бродит со своими табунами у лесистых хребтов, служащих обиталищем пушного зверя. Поэтому даже у богатого коряка не всегда можно найти в его юрте шкурку соболя; что же касается до оседлых коряков, то большинство их никогда не имело соболей. Вот эту-то бедность и невозможность платить ясачные сборщики тогда не понимали. Им казалось странным, почему у соседних тунгусов есть дорогая пушнина, а у коряков ее не оказывается»
«Одним огненным боем с коряками управливатца трудно»
Отношения с коряками особенно обострились после открытия Камчатки. Дело в том, что первый русский путь на богатый мехами полуостров шёл по суше, именно через земли коряков.
В июне 1700 года в Якутске только что вернувшийся с Камчатки казачий пятидесятник Владимир Атласов, рассказывая о первом большом походе русских на полуостров, особенно отметил серьёзные бои с коряками. «Божиею милостию и государевым счастием коряк многих побили» докладывал начальству атаман.
Атласов еще не знал, что два русских отряда, оставленные им на Камчатке, были полностью уничтожены коряками. На севере Камчатки у реки Паланы погиб отряд Потапа Сюрюкова, 15 казаков и 13 союзных юкагиров. Южнее, на камчатской реке Тигиль коряки из «острожка» Кохча уничтожили два десятка «промышленников», весь отряд якутского казака Луки Морозко.
В следующее десятилетие коряки не раз громили русские отряды, отправлявшиеся на Камчатку. Так в 1705 году потерпел поражение и погиб «сын боярский» Федор Протопопов, пытавшийся с небольшим отрядом на лодках достигнуть юга Камчатки, двигаясь вдоль её западного побережья по водам Берингова моря. В том же году на восточном берегу Камчатки коряки во главе с вождём, которого русские именовали «Левкой Танхамревым», разгромили отряд Василия Шелковникова, убив 10 из 15 казаков.
К тому времени далеко на западе, в шести тысячах вёрст от Камчатки, Россия уже вела тяжелую войну со шведами. Царю Петру I для проведения реформ и борьбы с армией Карла XII требовалось всё больше средств, одним из источников которых мог стать именно юг Камчатки, богатый драгоценными соболями и населённый племенами ительменов, куда менее воинственных, чем северные коряки.
Таким образом вопрос о свободном пути на Камчатку приобретал стратегическое значение. Российские власти попытались очистить дорогу на полуостров, собрав в Анадырском остроге большой по меркам Крайнего Севера отряд, сотню русских «служивых людей» и несколько сотен союзных юкагиров. В самом начале 1708 года, погрузившись на оленьи и собачьи упряжки, это войско двинулось к югу, громя по пути «острожки», укреплённые посёлки непокорных коряков.
Именно тогда коряки впервые применили против русских захваченные в прежних боях ружья. Как доносили казаки начальству в Якутск: «На Лагылане реке был коряцкой острог, а в том остроге были немирные коряки, князец Алгаул с родичами Острог их взяли, Алгаулая с родичами всех побили, а на приступе из того острогу убили коряки из пищалей 9 человек служилых до смерти»
Умелое применение коряками огнестрельного
года бойцы Афанасия Петрова пошли в атаку. Внешнюю стену взяли почти без боя. Оставшиеся в живых коряки отступили в сооруженный внутри «Большого Посада» небольшой «острожек». Его стены сделали из деревянных решёток-каркасов рыбацких байдарок, обложив их дёрном. Прикрываясь от корякских стрел щитами из прутьев и оленьих шкур, русские приблизились к этой последней крепости и забросали её пороховыми гранатами.
В последней атаке погибло 5 русских воинов и трое союзных юкагиров. Защитники «Большого Посада» полегли все. На следующий день после взятия корякского города, далеко-далеко на Западе, у финского мыса Гангут русский флот одержал свою первую в истории победу. «Гангутскую викторию» помнят и сегодня, в отличие от всеми забытой битвы у Берингова моря
«Большой Посад» пал и больше никогда не возродился. Лишь в корякских преданиях сохранилась красивая легенда, что части осаждённых удалось вырваться из окружения и спастись. Якобы по совету шаманов они прикрепили на свои рыбацкие байдарки колеса и крылья, ночью перед штурмом погрузились в них и покатились к обрыву над морем. В этой сказочной истории крылья позволили байдаркам благополучно спланировать на воду и уплыть прочь.
Конец большой войне
Разгром «Большого Посада» позволил открыть сухопутную дорогу на Камчатку. И уже осенью того же 1714 года к войску Афанасия Петрова с юга полуострова прибыл олений караван с частью «камчатской ясачной казной» 5641 соболиная, 772 лисьих и 137 каланьих шкурок. В европейской России такое количество пушнины тогда стоило более 100 тысяч рублей, что позволяло, например, содержать в течение года шесть пехотных полков или построить три многопушечных фрегата деньги, очень нужные царю Петру I в разгар войны со шведами.