Как дела, брат милосердия? Отчего ты такой невеселый?
Десятник мрачно отвечал:
Я был бы веселым, если бы хотел покривить душой, но, как видите, не делаю этого. Мои руки привычны к другим занятиям!
Фока однажды заметил:
Тобой здесь довольны, брат Юргут. Ты и вправду меняешься к лучшему. Скоро мы отведем тебя к Старшему Брату. Чем бы ты хотел заняться, когда тебе разрешат покинуть больных?
Я хотел бы стать стражем! ответил десятник.
В следующий раз он спросил у Эраха, куда делся Дзивулл.
Ушел с караваном в город Маргус, ответил сородич.
Мать Юргута была родом из Маргуса, и он этот город знал. Путь туда шел через Потаисс. Видя уныние на лице десятника, Эрах вдруг обрадовал его:
Дзивулл говорил, что у тебя в Потаиссе есть женщина, славянка Лада. Он велел передать, что навестит ее. Жди.
Хорошая новость еще более подстегнула десятника.
Брат Эрах, мне так хочется выйти на поверхность! Неужели тебе не скучно в подземелье?
Здесь я бываю гораздо реже, чем на воле, ответил Эрах. Там я пасу лошадей. Твои кони в прекрасном состоянии.
Когда кончится испытание, я тоже буду пасти лошадей!
Но ведь ты хотел стать стражем?
Хай, как быть? Не станешь стражем, не завладеешь золотом. Но разве без лошади уйти от погони? Раздираемый противоречивыми желаниями, Безносый ответил:
Я хотел бы быть тем и другим. Тогда стану добродетельным!
Видимо, гунн передал о его странном желании кому нужно. Вскоре в помещение для больных ввалился начальник стражей великан Ардарих и громогласно объявил, что Юргута ждет Старший
Брат.
2
Величественный Юлий сидел в золотом кресле. Возле входа переминались два стража с крепкими дубинками в руках. Рослый Ардарих, введя в зал Безносого, встал за креслом римлянина как личный телохранитель. Юргут опустился на колени.
Юлий, видимо, считал свою власть непререкаемой и не стремился хотя бы для видимости выглядеть добродетельным. От него исходило ощущение опасности, которую Юргут почувствовал еще при первой встрече. Она угадывалась и в свирепом лице рыжебородого Ардариха. Значит, послушание простых братьев и сестер порочному Юлию внушено скорей страхом, чем верой.
Ожиревшее лицо римлянина выглядело пресыщенным и гневливым. Высокий лоб пересекала толстая набухшая жила. Взгляд высокомерен и упорен, как у человека, привычного повелевать людьми и презирающего их. Говорили, что раньше Юлий был владельцем роскошной виллы, которую разграбили сарматы. Его, избитого и больного, подобрали общинники, сопровождавшие караван в город Аквенкум [33], что в Паннонии. Он возвысился в глазах братьев и сестер тем, что объявил о своем божественном происхождении, ибо вел свою родословную от прославленного Юлия Цезаря по прямой линии.
Из разговоров больных Юргут уже знал о римлянине столько, что удивлялся, как тайные братья терпят этого жестокого сладострастника. Однажды одноглазый гот зло сказал:
Ха, будешь послушным! Юлий за малые провинности сажает в Крысиную келью! Трое уже поплатились жизнью!
Что за Крысиная келья? спросил Безносый.
Узнаешь, когда попадешь! ответил германец и добавил: А если не хочешь ждать, попроси Ардариха, он отведет тебя туда, хаха!
Судя по опасливым взглядам, которыми при упоминании о Крысиной келье обменялись даже умирающие аланы, ее боялись все.
Юлий вперил тяжелый взгляд в Безносого. За свою жизнь Юргут видывал и не такие взгляды и мысленно отметил, что, доведись ему встретиться с римлянином на поле брани, он бы сотворил из Старшего Брата превосходное жертвоприношение Тэнгри. На возвышение, где сидел Юлий, вели две ступеньки. Стена за троном занавешена тяжелым ковром, закрывающим вход в спальню римлянина. Туда ему каждую ночь приводили самых красивых и молоденьких женщин. Там же и золото.
Смотри мне в глаза! потребовал от Юргута Юлий.
Безносый исполнил требуемое. Тотчас глаза римлянина, как два сверкающих лезвия, вонзились в его зрачки, причиняя почти физическую боль. Голова Юргута закружилась, мысли затуманились. Но тут же неукротимое желание сопротивляться охватило его, и он в свою очередь бешено впился желтыми, как у леопарда, глазами в Юлия. Они некоторое время свирепо боролись взглядами, вдруг взор римлянина начал тускнеть, а у Юргута прошло головокружение и появился задор. Ха, чтобы какойто жалкий римлянин сломил упорство гунна! Как бы не так!
Старший Брат перевел дух, откинулся в золотом кресле. Синяя жила на его лбу еще более набухла и, казалось, вотвот лопнет. Ха, а если бы он еще знал, что думает о нем Тун? Чтобы скрыть усмешку, десятник уставился на массивное сверкающее кресло, над которым распростерли крылья грифоны, оскалив львиные пасти. Красивый трон притягивал его, как ребенка притягивает яркая игрушка, как чревоугодника вкусная еда.
Итак, как ни в чем не бывало обратился к нему Юлий, тебя уже предупреждали: ты можешь отсюда не выйти?
Да, Милосердный Пастырь, кротко отозвался десятник. Но я изо всех сил стараюсь заслужить доверие.
Я не Пастырь, а всего лишь глава общины. Отвечай на мои вопросы быстро, как можно быстрее, как если бы от этого зависела твоя жизнь. Ты понял?
Понял.
Ты сбежал из тысячи Чегелая?