Magnus Kervalen Огоньки в тумане
Фандом: Ориджиналы
Категория: Джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: Фэнтези
Размер: Миди
Статус: Закончен
Предупреждения: Смерть персонажа, От первого лица (POV)
Комментарий автора: На самом деле это не фэнтези, а стилизация под европейскую фантастическую прозу XIX века.
Страница произведения: https://fanfics.me/fic92906
1. Я
Этот парк был моим царством, моим чудесным тайным владением. Деревья и кусты разрослись в нем настолько буйно, что густые тени лежали почти повсюду. Здесь пахло сыростью, травой и дикими цветами, которые были для меня милее великолепных тюльпанов в многочисленных клумбах, окружавших наш дом. Я устраивал в парке тайные убежища, мой замок, мой дворец. Я забирался все дальше и дальше и дворец мой ширился; его залы и переходы освещались изменчивыми бликами солнечного света, проникавшими сквозь листву, и были полны неизъяснимой прелести. А каким небывалым чудом казался мне ручеек, отыскавшийся за плотно окружившими его кустами рододендронов, или маленький рукотворный водопад, прокладывающий дорожку в пыли на выложенной разноцветными камешками стене, или скульптура, которую уже захватил плющ в ее мраморных глазах я угадывал то печаль, то обещание чего-то чудесного Мой парк отличался от того старого парка, что был знаком отцу или слугам это была земля грез, мое волшебное королевство, в котором что ни день я находил новые сокровища.
Однажды у бортика фонтана, прямо из-под розового, с серыми разводами, мрамора, вырос цветок, каких я не видел прежде. Занесенный странником-ветром, он расцвел, прекрасный и хрупкий, как королевское дитя в семье пастуха из сказки. Опустившись на колени, я не мог отвести от него глаз, ибо эта крохотная сиреневая звездочка явилась мне доказательством Волшебства.
В детстве кормилица рассказывала мне о том, как однажды ночью, когда весь дом спал тяжелым сном новолунья, она вдруг проснулась от странной тишины. В младенчестве я часто болел, и оттого кормилица встревожилась, не слыша моего плача. «Я так и обмерла, рассказывала она. Гляжу передо мной сидит женщина, красавица, будто светится вся, и колыбельку качает. Только я вскочила она склонилась над тобой, поцеловала в лобик и исчезла, словно и не было ее вовсе. Как я перепугалась! Подбегаю к колыбельке а ты спишь себе тихонечко и во сне улыбаешься» Я услышал эту историю в том возрасте, когда все принимаешь на веру; тысячу раз, внимая журчанию воды у фонтана, сидя в библиотеке над книгой или лежа в постели, я силился вспомнить ту чудесную гостью, качавшую мою колыбель. Изредка мне мнилось, что в самых дальних, самых туманных уголках памяти, как маленькая звездочка за пеленой облаков, брезжит дивный образ женщины с золотистыми волосами и печально-нежным взглядом. Было ли это полузабытым воспоминанием или просто грезой мечтательного ребенка я не знал; но прекрасное это видение бросало отсвет волшебства на все годы моего детства.
Сказки рассказывают каждому ребенку, но не на каждого они производят столь глубокое впечатление, как на меня. В них было слишком много быта и слишком мало Волшебства, но, слушая рассказы кормилицы, а позже зачитываясь сказками из пыльных книг нашей огромной библиотеки, я по крупицам собирал это тихое и в то же время такое
притягательное очарование, из обрывков фраз, кратких описаний, просто мелодично звучащих слов складывая огромную, не по-земному прекрасную панораму сказочного мира. Того иллюзорного, призрачного мира видений и снов, чью близость я непрестанно ощущал, но к которому мне никогда не удавалось прикоснуться. И еще столь многое, столько чудес и невыразимых красот было сокрыто, словно подернуто мерцающей дымкой
Всякий раз, когда сладостная тоска по недоступному мне Волшебству заставляла ныть мое сердце, взгляд мой невольно обращался к парковой ограде туда, где дыша прохладой и незнакомыми, дурманящими ароматами некой сокрытой жизни, темнел лес. Его зеленоватая дымка казалась мне еще более необыкновенной, бесплотной, когда сизый туман стелился по земле тогда мне чудилось, что среди неясных очертаний стволов, где-то совсем близко, мигают и дрожат бледные огоньки, словно кто-то зажег фонарики. Для меня лес был окружен ореолом Волшебства, ибо звался он Эльвенфальген; моя старая кормилица говорила, что в нем обитают эльфы.
2. Отец
Особняк, принадлежавший прежде старинному роду Кальме-ах-Шторм, а теперь моему отцу, был огромен, величествен и мрачен. Он возвышался в дымке леса бесформенной бурой глыбой и казался настолько тяжелым, что удивительно было, как он держится на горном уступе. Фасад его был перегружен множеством пышных украшений; помпезный герб Кальме-ах-Штормов красовался над парадным входом. Внутри же всегда царили полумрак, сквозняки и запустение. Комнат, пригодных для жилья, было всего шесть; ромбы черного и красного дерева покрывали пол, кресла и диваны обтягивал старинный темный атлас с жесткой геральдической вышивкой, шпалеры на стенах потемнели от времени, и всё здесь и мебель, и кованые люстры, и сами комнаты были таких гигантских размеров, что создавалось впечатление, что дом этот построили для великанов. Почти все дни моего «заточения» я проводил в кресле-качалке у жарко полыхающего камина, закутанный в плед, словно в кокон. В полусне от бездействия и тяжелой тишины пустого дома, я рассеянно наблюдал за пляской огня, за его отсветами, дрожащими на резном дереве мебели, за причудливыми тенями, ползущими по узорчатому ковру Всё казалось мне каким-то нереальным, призрачным, будто картины тяжелого бредового сна. Я был пленником этого мрачного великолепия, этих цветных росписей на потолках и золоченых лепных украшений я был принцем в изгнании.