Спасибо, что не оттузили меня. Так-то оно лучше и для меня и для вас. Ведь вас бы после совесть загрызла, ночами не могли бы спать! Поколотить такого ученого человека! Ай-яй!
Шутка Алты была встречена добродушным смехом.
В дорогу собрались Алты, Бегхан и два их приятеля. Так как в карманах у них не звенело ни гроша, решили идти пешком, да к тому же это было для них куда привычней, чем ехать поездом.
Заткнув за поясные платки по лепешке, они тронулись в путь вдоль железнодорожного полотна.
Для тех, кто с детства пас овец, верблюдов, пройти сорок километров, от Теджена до Душака , не составляло особого труда. о уже разгоралось лето, воздух был напоен удушливым зноем, путников мучала жажда. У Алты потрескались губы, язык словно прилип к нёбу. Но он видел, что товарищам нелегко, и не ныл, не жаловался, наоборот, старался подбодрить остальных шуткой.
Неожиданно он спросил у Бегхана:
Бегхан! Водички не хочешь?
Бегхан, только и помышлявший что о воде, так и вскинулся:
Вода? Где?
Как где? наивно изумился Алты. В Душаке!
Бегхан, раздосадованный тем, что так легко попался на удочку, сердито буркнул:
Пей эту воду сам.
Алты счел за лучшее промолчать: дразнить брата дальше было небезопасно.
Путники шли не останавливаясь, рубахи взмокли от пота хоть выжимай, во рту пересохло. Порой глаза Алты словно застилало туманом, все качалось перед ним в радужном мареве, казалось, он вот-вот рухнет на песок. Но ноги сами продолжали нести его вперед. А то вдруг ему чудилось, будто над ним кружит зеленая муха, звенит то возле одного уха, то возле другого. Он в полубеспамятстве удивлялся, откуда в пустыне мухи? И почему привязались к нему, к Алты, ведь обычно зеленые мухи вьются над падалью. Или он уже мертвый?
Наконец завиднелись деревья впереди станция Душак. До нее, казалось, было рукой подать: путники ускорили шаг, а деревья все маячили на прежнем расстоянии, словно бы путники пытались их настичь, а они все отбегали и отбегали
До станции тедженцы добрались совсем обессиленные, изнеможенные, и жадно приникли к чистой речной воде. Они понимали, что пить много нельзя, но не в силах были сдержаться, пили, пили до дурноты. Алты первому сделалось плохо: в глазах потемнело, закружилась голова, пот лил с него градом. Его шатнуло; чтобы не упасть, он сел на землю.
Товарищи дождались, пока он придет в себя, и двинулись дальше. Им бы после всего пережитого сесть в поезд и в пути хоть немного отдохнуть, но какой там поезд, какой там отдых, когда карманы пусты?
И снова степь, зной, нестерпимая жажда.
Слева от путников тянулись
хребты Копет-Дага, справа простиралось степное безбрежье. Трава уже успела выгореть, все было желтым-желто, лишь кое-где крохотными островками зеленел кустарник. Кругом ни души, только рылись в земле пестрые вороны, трепетали в золотистой вышине жаворонки да изредка попадался на глаза орел, недвижно сидевший на камне.
Но вот наконец и Каахка. Путники вздохнули с облегчением: теперь, возможно, удастся утолить и голод и жажду.
Каахка заметно отличалась от тедженских аулов. Тедженцы ютились в куполообразных кибитках или землянках, для каахкинцев же служили жильем глинобитные мазанки, обнесенные низкими глиняными заборами дива́рами. На узеньких кривых улочках Каахка редко-редко можно было встретить кибитку.
Дворы здесь утопали в зелени. Через дивары свешивались гроздья незрелого винограда. Алты ни разу в жизни не видел винограда, кроме дикого, «собачьего», и смотрел на тугие гроздья раскрыв рот.
Это что за ягоды? Похожи на «собачий» виноград.
Один из путников, прежде уже бывавший в Каахка, разъяснил:
Это и есть виноград. Только настоящий.
Верно, сладкий, да? облизнулся Алты. Вот бы сорвать веточку! Так, на пробу
Валяй, валяй!
А что?
Влетит от хозяина. И потом, он же еще кислый.
Живот схватит?
Еще как! И во рту будет оскомина.
Все равно, мечтательно молвил Алты. Если бы мне даже сказали, что у меня выпадут все зубы, я бы слопал во-он ту веточку! А он продается?
Товарищи Алты только усмехнулись. Алты хлопнул себя по карману и, не услышав бренчания серебра, сокрушенно помотал головой: бедность, проклятая бедность!
Абрикосы, еще остававшиеся на деревьях, Алты узнал сразу их-то ему довелось однажды попробовать. В их аул забрел торговец фруктами, Алты выпросил у матери нечесаной шерсти, выменял ее на абрикосы и, вывалив в большую медную миску, долго смаковал их, жмурясь от удовольствия и приговаривая: «Мама, мама, ну, до чего же сладкие! Так бы и ел всю жизнь».
Всю жизнь!.. Только раз ему и повезло. А сейчас совсем близко от Алты мелькали виноград, абрикосы, а ему оставалось только облизываться не было ни шерсти, ни денег, чтобы купить хоть немного фруктов
В Каахка тедженцы нанялись к одному баю жать пшеницу.
В поле они выходили на заре и гнули спины до позднего вечера. Сберегая свою одежду, работали в старых халатах. Халаты докрасна натирали вспотевшее тело. Работали споро. Алты, непривычный к такому труду, еле поспевал за товарищами. Языком косить поясница не заноет. А когда орудуешь серпом, начинает ломить все тело.