Сейчас около двух часов ночи, юноша, а после полуночи в городе наступает комендантский час. Ищейки сразу найдут тебя.
Я могу применить дезиллюминационные чары.
Чепуха. Вот была бы у тебя поттеровская мантия-невидимка, что одна из Даров Смерти, я бы еще рискнул. Но ищейки найдут тебя по запаху, и им плевать, видим ты или невидим. Все-таки стоит дать девушке шанс на спасение, Драко. Торопливость нужна не всегда.
Обговорив все необходимые детали несколько раз и условившись о сигналах, они принимаются за ужин: холодная ветчина, вчерашний рис и горячий чай с молоком. Драко ест неохотно: он устал, и кусок не лезет в горло. Но с утра ему нужны будут силы, и он заставляет себя доесть все, думая о Грейнджер. На мгновение он представляет, что случится, если он не успеет и кончики пальцев холодеют. Нет, он не справится один с этими загадками. Грейнджер нужна ему. Ему кажется глубоко внутри что она нужна ему еще по какой-то причине, но причина эта слишком призрачна, и он не может ее нащупать.
Пока Роджер возится с посудой, Драко ходит из комнаты в комнату: жизнь в этом доме текла неспешно и, если верить фотографиям на стенах, счастливо. Все, что от нее осталось это улыбающиеся лица в пыльных рамах. В мэноре, наверное, сейчас тоже все покрыто пылью, мебель и картины украдены, шкафы перевернуты, а зеркала разбиты. Боль от осознания этой потери отдается где-то в сердце, и Драко поспешно возвращается в столовую, чтобы занять голову разговором. Грейнджер бы выслушала, но она в плену из-за него.
Ложись, Роджер вытирает руки о полотенце. Пойдешь сейчас налево по коридору, там комнатка с разложенным диванчиком. Прости, подушек и одеяла нет, но, если повезет, найдешь плед. Спи спокойно, я разбужу.
Несмотря на тревогу, Драко засыпает сразу, на всякий случай положив кинжал под плед, который сгребает в кучу взамен подушки. Никто никогда не отвечал на его мольбы, но перед тем, как провалиться в темноту, он просит несуществующих богов о помощи. Ведь кто-то где-то должен его услышать, хотя бы однажды.
Гермиона
Леа неожиданно будит ее на рассвете и тихонечко шепчет, наклоняясь к уху:
Ты все еще хочешь проникнуть к надзирательнице?
Гермиона наспех одевается и выскальзывает вслед за ней из общей спальни, широко и отчаянно зевая. Если Малфой вытащит ее из этого проклятого города, она будет спать столько, сколько захочет.
Леа ведет ее по узкому коридору в обход главного зала и приводит к двери, из которой вчера выходила Дороти.
Почему ты мне помогаешь? спрашивает Гермиона шепотом, глядя в ее почти черные глаза. Ты рискуешь собой.
Леа улыбается.
Я сначала испугалась, когда ты предложила проникнуть в надзирательскую. А потом мы рассматривали кусочек картины, и я поняла, что мне уже нечего терять. Вся моя семья или мертва, или превращена в ходячих коров без чувств и желаний. Если я не помогу тебе ты тоже станешь одной из нас, и круг отчаяния продолжится. Вдруг мы сейчас найдем что-то настолько важное, что сможем бороться? Я устала притворяться покорной, я устала вздрагивать и думать, что за мной следят каждую минуту. Еще немного, и я просто сойду с ума, даже не понадобится везти меня в Министерство.
Я ничего не обещаю, шепчет Гермиона, и Леа понимающе кивает. Но я попробую.
Леа остается сторожить, Гермиона же проскальзывает внутрь, в который раз жалея, что у нее нет с собой палочки. Внутри все еще догорают три толстые свечи, стоящие на столе, заваленном бумагами. В отличие от спальни, в кабинете натоплено, а потому уютно и тепло. Правила существуют только для тех, кто с удовольствием готов подчиняться и работать на зло ничего нового в этом нет.
В бумагах, которые лежат сверху, только распорядки и планы каждого дня, а также фамилии тех, кто ведет себя хорошо, тех, кому предстоит отправиться в Министерство Гермиона находит там себя и тех, кто будет отправлен в специальный дом для продолжения рода. Гермиона скидывает эти бумаги на пол и по очереди открывает ящички. В глаза бросается пергамент с какой-то картой Европы, полной меток и названий, и Гермиона, быстро свернув ее, засовывает в бисерную сумочку, которую по привычке прячет в носке. Она уже открывает следующий ящичек, когда вскрикивает Леа и замертво падает на ковер, распахивая
дверь взметнувшейся в последний раз рукой.
За ее бездыханным телом стоит Дороти, довольно ухмыляясь.
Я ждала, когда же девчонка даст мне повод от нее избавиться. Вся такая скромная и покорная, а голова полна мыслепреступлений и сочувствия прошлому. Еще одной исключительной меньше. Теперь твоя очередь.
Гермиона не сопротивляется, только с ужасом смотрит на лицо Леи, застывшее в испуге. Что если Малфой не успеет? Ее саму или убьют, или лишат рассудка. И, кажется, времени у нее осталось немного.
Дороти щелкает пальцами, и возле нее словно из-под земли вырастают два здоровых охранника, похожие на горилл. Они скручивают руки Гермионы так больно, что она не может сдержать слезы, и несколько раз ударяют по лицу, пока Дороти не говорит:
Хватит.
Путь из монастыря до Министерства любви Гермиона не запоминает. Перед заплывшими глазами стоит распростертое на голубом ковре тело Леи, и во рту ощущается привкус собственной крови, текущей из разбитой губы. Страшно раскалывается голова, и хочется потерять сознание, но темнота так и не приходит. Ее тащат по каким-то длинным и холодным коридорам, выкрашенным разными цветами, петляя и поворачивая, и наконец толкают в крошечную камеру, где невозможно выпрямиться в полный рост. Гермиона отползает в угол на дрожащих коленях и сжимается в комочек, закрывая голову руками.