Неугомонная, что ты делаешь?
То, что нужно, отвечает с вызовом.
Я не желаю этого.
Как хорошо, что я не спрашивала.
Если я скажу Макензи, тебя отстранят от моего лечения. Твоя практика будет под угрозой.
Пятая поправка, тебе ли не знать.
Я просил месяц, месяц ты продержала бы меня и без темной магии. Я не хочу растягивать агонию во времени. Ты думаешь, жить, ожидая смерти, вершина желаний?!
Ты не умрешь! она смотрит открыто и честно, прямо в душу. В глазах вызов, в глазах огонь. Что бы ты там себе ни придумал про искупление путем умирания ради другого человека.
Драко собирается ответить, что не ей решать, что у нее нет права судить его, соврать, что ее мнение не имеет значения, и поздно замечает, как близко находятся их лица. Слишком близко. И уже слишком поздно, чтобы здравый смысл, страх отказа и еще тысяча и одна причина заставили бы его отстраниться. Их поцелуй совсем не такой, каким представлялся, в нем мало нежности и много ярости. Он почти и не поцелуй, а борьба. Губами. Зубами. Языком. Так вышло. Человечество придумало много разных методов борьбы.
Драко не удается отследить, когда все меняется приходит в себя на мгновение, а Грейнджер под ним. Мелькает периферийная
мысль, что он тяжелый, но ресурса на то, чтобы сконцентрироваться на ней и что-то предпринять, нет. Драко слишком занят, он старается захватить ртом и руками как можно больше ее кожи покрывает поцелуями лицо и шею, оглаживает бока, мнет грудь, проклиная колдомедицинскую мантию и свою пижаму. Внутренний голос тихо нашептывает, что нужно остановиться, что это не должно происходить здесь, так и по такой причине, но его шепот тонет в гуле крови. Нет ни единого шанса остановиться, когда она в его руках. Влажные звуки поцелуев, стоны, скрип матраса и рычание долетают из параллельной вселенной, тактильные ощущения тоже смазаны, в его сознании ничего, кроме звучащего в ритме сердца «мо-я».
Следующий проблеск осознания происходит, когда Грейнджер (видимо, без слов и без палочки) убирает с них всю одежду. Разумное «нужно спросить, обязательно нужно спросить согласия» растворяется в ощущении ее кожи на его коже, ее извивающегося тела под ним. Это чертовски мешает мыслительному процессу. Про вербальную коммуникацию и речи нет, хоть Драко все еще настроен остаться джентльменом. Настроен, пока она не притягивает его к себе за ягодицы, яростно вдавливая пальцы в плоть, в мышцы, словно пытается проникнуть под кожу, пока не трется о его бедро влажной промежностью. Это ведь ответ на незаданный вопрос?
Он сразу погружается глубоко, слишком заведенный, чтобы контролировать себя, Грейнджер шумно вдыхает и выдыхает, в дыхании чудится два слога имя.
Что?
Двигайся, цедит она сквозь зубы, все хорошо.
Хорошо это преуменьшение, и дело не в том, как давно у Драко был секс, дело в том, кто партнер. Все заканчивается быстро для них обоих: даже заклинание стазиса не удержало бы его от эякуляции, когда вокруг члена судорожно сжалась и затрепетала горячая, влажная плоть и с губ Грейнджер слетело тихое «Дра-ко».
Собственное хриплое дыхание перекликается с ее сбитым, сердца стучат быстро, но в унисон, поэтому пульсация не раздражает. То есть раздражает, но исключительно своим наличием и тем фактом, что Гермиона переливает в него свою жизненную силу. Переливает жизнь в дырявый котел, в решето. Причем совершенно напрасно. Они оба знают исход. Но сейчас, прижимая к боку ее хрупкое маленькое тело, Драко впервые с момента принятия проклятия разрешает себе почувствовать сожаление, подумать о том, что не готов. Ведь не сделай он то, что сделал, Астория умерла бы, и у него была бы возможность добиться любимой женщины и провести рядом с ней многие годы. Фантазия изгоняется с трудом, хоть Драко и стыдно. Виновата Грейнджер, внушающая нелепые надежды. Как убедить ее, не поссорившись, оставить тщетные попытки преодолеть проклятие и просто быть с ним до его смерти?
VIII
Пока она была занята с пациентом к чему эвфемизмы! пока она трахалась с Драко, к дискуссии добавилось двадцать страниц. Черт-черт-черт! Нельзя отвлекаться, а мысли об инциденте отвлекают. Очень отвлекают.
Гермиона резко вдыхает воздух. Затем медленно выдыхает и заставляет себя переключиться на вторую схему. Нужно пересчитать количество медуницы в третьем зелье. Количество медуницы высчитывается по формуле Шмулля-Карлайла, оно обратно пропорционально количеству ингредиентов животного происхождения, но если в зелье их больше трех если в зелье их больше трех
Перед глазами лицо Драко, искаженное страстью, Гермиона позволяет себе фантазировать, что вожделение направлено на нее, а не а не на абстрактную женщину, удовлетворяющую его потребности. Он не нежничал, но ей и нужна была его грубость, в грубости чудилась искренность, в грубости была страсть. То, что она окрестила «инцидентом», стало лучшим сексом в ее жизни, о чем она и сообщила Малфою, убегая.
Гермиона прячет покрасневшее лицо в ладонях. Зачем она это сказала? Просто, когда она вскочила с постели (постели, которую Драко наверняка много раз делил с Асторией) и стала стремительно одеваться, он начал просить прощения непонятно за что. Вот она и ляпнула глупость. А потом отговорилась срочным обходом, хотя они оба знали, что сегодня не ее дежурство, а для планового посещения своих пациентов целитель волен сам выбирать время.