Бежать и срочно уводить отсюда Люциуса!
Дверь распахивается, и из нее стремительно выходит та, кого Гермионе видеть адски стыдно, та, кому меньше всего нужно видеть Малфоя.
Она отдала эту пациентку Тинк под предлогом, что не лечит друзей, но обе они знают: это вранье. Больная уверена, что Гермиона не хочет беспомощно наблюдать, как она умирает, настоящая же причина в другом: львиную часть ее времени занимает конкретный пациент очень близкий и тяжелый, чьи шансы на жизнь лишь немногим выше.
Гермиона опускает глаза в пол.
Привет, Андромеда, неловко здоровается она.
Привет, Гермиона, отвечает та и улыбается, но улыбка не касается глаз.
Обмен приветствиями двух героинь древнегреческих мифов. Это было их общей шуткой на протяжении многих лет общей шуткой, которую мало кто понимал. Отказавшись от лечения Меды (да какого лечения паллиативного ухода! ), Грейнджер потеряла право на общие шутки с ней. По крайней мере, сама она так считает.
Привет, Люциус, голос миссис Тонкс становится холоднее арктических льдов.
Малфой изображает глухоту. И слепоту.
С выразительным «хм» Андромеда царственно удаляется по коридору, Гермиона боится предполагать, чего стоит ей эта плавная походка.
Мисс Тинк, вы мне нужны, строго обращается Грейнджер к ученице.
Вы мне тоже, отвечает та с воодушевлением. У меня есть идея экспериментального лечения миссис Тонкс, которую я бы хотела обсудить. Даже не идея, а вполне жизнеспособная концепция
Позже, шипит Гермиона и бросает взгляд себе за спину. А затем меняет тон на официальный: Мистер Малфой, заходите.
Рот Авроры округляется от удивления. Гермиона бесцеремонно запихивает ее внутрь, пропускает Люциуса в кабинет и заходит сама, захлопывая за собой дверь и отрезая себе путь к отступлению.
VII
Он медленно открывает глаза, ожидая дискомфорта от яркого света в палате, но свет приглушен. Внешний мир постепенно обретает резкость, Драко замечает штатив капельницы и переводит взгляд ниже. Что бы Грейнджер ни вводила ему парентерально , она уже закончила и катетера не оставила. Значит, уверена, что кризис миновал. Почему?
Какое-то время Драко бездумно пялится на штатив, пытаясь структурировать свои воспоминания и ощущения. Его отвлекает движение чуть правее. На стуле для посетителей кто-то сидит.
Грейнджер? он тут же жалеет, что не сдержал удивленного возгласа, потому что она дремлет. Нет, не дремлет. Раз его неосторожное обращение не разбудило ее, Гермиона крепко спит. Когда она высыпалась в последний раз? Когда в последний раз была дома? С тех пор как почил старый низзл, Грейнджер практически переехала в больницу.
Драко рассматривает ее лицо в полумраке. Это как смотреть на картину, висящую много лет у кровати, картину,
изученную до мельчайших деталей, но не надоедающую. Картину, в которой нет-нет и находишь что-то новое. Он знает о выпуклой родинке возле губы и о второй на виске. Некоторое время он думал, что на виске веснушка, но веснушки Грейнджер сходят на зиму, а это пятнышко остается. Взгляд опускается на шею, цепляет яремную впадину, скользит по ключицам. На правой ключице то ли царапина, то ли нитка не разобрать, хочется ее стряхнуть или залечить, хочется пройти исхоженный глазами маршрут пальцем. Губами. Языком.
Грейнджер причмокивает во сне, и Драко улыбается. Затем ее губы приоткрываются и она делает резкий шумный вдох и такой же выдох, Драко чудится в звуках собственное имя. Он злится на себя за то, что принимает желаемое за действительное. Гермиона пытается устроиться на стуле поудобнее, Малфой задумывается, получится ли левитировать ее на кровать, не разбудив, и тянется за палочкой. Матрас предательски скрипит. Дьявольское изделие! Он платит за эту чертову палату столько, что здесь должны быть самые тихие матрасы в мире!
Ты как?
Он корит себя за неуклюжесть, лучше бы лежал не двигаясь. Неуютная пульсация усиливается. Гермиона осматривает его лицо так, словно словно он имеет значение. Впрочем. Он и имеет. У Гермионы страсть ко всем разновидностям сирых и убогих, умирающие от проклятия коллеги тоже входят в этот список. Умирающие от проклятия друзья.
Выдержать этот теплый неравнодушный взгляд трудно, он провоцирует неуместные фантазии о взаимности, и Драко делает то, что умеет лучше всего, защищается:
В полном порядке.
Грейнджер закатывает глаза, но продолжает напирать:
Что-то необычное?
Она же не может знать про пульсацию?
Полон сил, Драко подмигивает и растягивает губы в ленивой улыбке.
Грейнджер не ведется, не верит, смотрит неодобрительно и качает головой.
Мне нужно знать, что было, прежде чем пришел твой отец.
Раньше его бесил грейнджеровский командный тон, теперь Малфой знает, что это ее способ защиты.
Я спал, насмешливо отвечает он. О снах не расскажу, не помню, что мне
Будь серьезным!
Я действительно не знаю, в чем дело, Драко меняет тон на более мягкий. С момента пробуждения чувствовал себя так, будто меня всю ночь мантикора переваривала. Потом ничего.