Глациус! Агуаменти! задыхаясь от едкого дыма, шепчет Венделина и то обливается незримой волной, то покрывается серебристым инеем. Но тех, кто страдает в этот миг на столбах, ее заклинания не спасают.
Оранжевые языки пламени касаются ног несчастных женщин, спустя какое-то время перепрыгивая на истлевшие одеяния, жадно лижут бледную кожу. Искры летят в темное небо, тела полыхают и извиваются.
Венделине кажется, что этому ужасу не будет конца. Она зажмуривается и слышит, как нечеловечески стонет Юфимия, а Лукреция заходится криком, словно раненое животное. И лишь Эмилия не кричит горячо молится своему богу, воздев глаза к небу.
Покайся, еретичка, и отойдешь с миром! издевается толпа, слушая ее воззвания. Все замирают в ожидании.
Момент, другой, третий Юфимия и Лукреция вернее, то, что от них осталось наконец затихают, а Эмилия все еще жива, несмотря на поглотивший ее костер. Лицо черное от копоти, глаза огромные, как пруды на территории Хогвартса, голос охрипший, но сильный, ничего не знающий, кроме молитв.
«Невредима, восторженно думает Венделина, впившись в нее взглядом. Вот это бог, Эми, вот это бог! Настоящий волшебник».
Люди в толпе начинают шуметь и толкаться. Венделина еле удерживается на ногах, и стражник хватает ее за плечо.
Руби голову! Убей еретичку! кричат из толпы. Венделине делается дурно. Тлеющие угли отправляют в воздух искры и дым. Глаза застилает пелена, она с трудом различает тонкий силуэт Эмилии. Кто-то сильный и безжалостный стаскивает ее с обгоревшего столба. Та продолжает шептать молитву, будто все происходит не с ней.
Нет, Эми, нет! плачет Венделина, не узнавая собственного голоса.
Далеко-далеко, словно в другой вселенной, сквозь крики людей, раздается глухой звук топора, и Венделина, беспомощно ахнув, проваливается в темноту.
* * *
Костер разгорается все ярче и ярче, но Венделина не чувствует ничего, кроме приятного покалывания. Замораживающие чары действуют безотказно. Увидев ее бесподобную магию, профессор Блэр начислила бы Гриффиндору не меньше пятидесяти баллов.
И пусть в нее из толпы летят проклятия, Венделине совсем не страшно. Она заливается смехом, как будто в уличном театре дают комедию с пошлыми шутками карликов.
Какая эта «смерть» по счету? Двадцатая? Или двадцать пятая? Сколько еще ей посчастливится «умирать»? Она верит, что триумф продлится долго. Ведь примерно десять «смертей» назад Венделина приняла решение свести с ума своих любимых инквизиторов, чтобы отбить у них желание сжигать ее на костре, а вместе с ней и других, таких же красивых и странных. А их в мире магглов не счесть! И пылающие повсюду костры яркое тому подтверждение.
Чтобы привлечь к себе внимание, Венделина открыто колдует
на рынках и площадях. Купив новую волшебную палочку, она превращает воду в вино, накладывает заклятие умножения на серебряные монеты, заставляет жителей ни с того ни с сего петь церковные песнопения и падать без чувств, развлекает ребятишек летающими сладостями, веселыми огоньками и снежинками посреди солнечного июльского дня.
Ведьма! Держи ее! кричат вокруг, но Венделина не скрывается от властей. Каждый раз она позволяет себя связать и отвести в святой отдел расследования еретической греховности. Проповедующие аскетизм монахи сменяются важными городскими начальниками, сырые полупустые подземелья душными, полными грешников темницами, а вопросы, обращенные к Венделине, остаются прежними.
Кто ты, ведьма? Покайся и избежишь наказания!
Венделина Странная! отвечает она, и тот, кто ведет допрос, нагло плюет ей в лицо.
Врешь! шипит он змеей. У Странной волосы рыжие, как огонь, глаза зеленые, словно изумруды. Она молода и красива, длинные, стройные ноги ее достают до самого ада любого преподобного с ума сведет. А ты едва ли милее старой жабы.
Венделина усмехается, глядя на свои морщинистые руки. Седые волосы свисают по плечам, тело высохшее и дряблое, как будто вся жизнь ушла из нее. Чем не обличье для ведьмы? И ведь никто не догадывается, что она меняет лица так же часто, как чистокровные волшебники парадные мантии. Неужто забыли любимые инквизиторы о ее метаморфомагических способностях?
Сожги меня, милорд! просит Венделина вкрадчивым голосом. Уж очень я люблю гореть на костре.
Назови свое имя, старуха!
Лакретия Блэк, милорд.
Будь по-твоему, Лакретия, ухмыляется святой инквизитор, выталкивая ее прочь. Любишь гореть гори!
И вот она снова на костре, сменившая два десятка женских имен и обличий, по-прежнему горит, не сгорая, под шум неугомонной толпы. Изабель и Камилла, Делла и Гвендолин, Агнесса и Жаклин Такая разная и всегда одинаковая Венделина Странная.
Опять обвела вокруг пальца, ведьма! кричит обезумевший народ.
Покайтесь, грешники! Венделина хохочет в ответ, чувствуя, как замораживающие чары посылают мурашки по раскрасневшейся коже, а через минуту растворяется в дымном, горячем воздухе.
* * *
По ночам к Венделине приходит крыса. Черная, юркая, с крошечными блестящими глазками. Запрыгивает на ноги, цепляясь за одежду, подбирается ближе к лицу и выпрашивает остатки хлеба. Ей все равно, что сегодня Венделина носит лицо сероглазой хмурой вдовы Александры, а завтра будет выглядеть как милая веснушчатая Анна из уэльской таверны. Когда-то в Хогвартсе Венделина с легкостью превращала крыс в чаши для воды. Будь у нее волшебная палочка, она бы с радостью наколдовала еще пару зверьков и напугала своих угрюмых соседок. Но вместо этого Венделина довольствуется тем, что кормит крысу с рук, с любопытством наблюдая за нею. Сидеть в темнице в ожидании приговора такая скука!