Замолчи, Лукреция, что за чушь ты несешь, укоризненно произносит старуха и, отвернувшись от девицы, принимается мусолить беззубым ртом корку черствого хлеба.
Нет, сквозь смех говорит Венделина, чувствуя пронизывающий взгляд Эмилии, я просто люблю гореть в огне. Не могу отказать себе в удовольствии. И святые отцы не могут. Пять раз меня на костер отправляли, и вот я снова здесь. Она садится на холодный, влажный пол, ближе к узникам, откидывает рыжие кудрявые волосы назад, всматривается в лица. А ты, девочка, чем не угодила? Неужели пустила в ход женские чары и совратила какого-нибудь пылкого юношу?
Хуже, отвечает Лукреция, качая головой, не юношу, а деву. Нежную, как цветок, и сладкую, словно вызревший плод. Инквизиторы узнали о нашей связи, разлучили нас и бросили по разным темницам. Противоестественный порок для них страшнее прелюбодеяния. В этом мире грешно любить, Венди. Имей в виду, если сильно захочется.
Венделина молча кивает, заметив, как брезгливо морщит лицо старуха, а Эмилия, сидящая в углу, тихо крестится.
А ты, почтенная, кому дорогу перешла?
Старуха поднимает на нее свои бесцветные глаза, полные слез.
Как и тебя, колдуньей окрестили. Лечила людей травами и снадобьями. Последним был мальчишка в лихорадке, выходила, с того свет вернула, а его родичи меня оклеветали. Кидают теперь старуху Юфимию из тюрьмы в тюрьму. Грозятся отправить на суд городских властей не хотят церковники грех на душу брать. А те сожгут, непременно сожгут!
Попляшут они у меня, сжав кулаки, произносит Венделина. Знаю я средство, как свести их с ума.
Рассказать бы госпоже Изабелле Копленд, профессору зельеварения, чем платят магглы за добрые дела. Сколько они вместе с колдомедиком, леди Роуз Ортон, в свое время спасли людей инквизиторам и не снилось. Но то волшебницы! А здесь несчастная старуха, от которой один только вред что зажилась на свете.
Ты лучше взгляни, как они Эмилию отделали, тяжело вздыхает Юфимия. Натравили на нее ядовитых змей, чудом жива осталась.
За что так с тобой? спрашивает Венделина.
В свете огня худая Эмилия кажется призраком.
За проповедь покаяния, тихо отвечает та, прикрывая голые ноги остатками рваного платья.
Венделина горько усмехается, тряхнув непослушными волосами.
И где же твой бог? Почему не спасет тебя и не накажет обидчиков?
Вот мой бог, говорит Эмилия, показывая ослабевшей рукой между грудей, великоватых для ее худеньких плеч. Он обитает не в храмах и не в золотых изваяниях. Он живет в душе. А тому, кто истинно верует, не страшны ни змеи, ни скорпионы, ни даже костры. Думаешь, только твоя магия способна творить чудеса?
Эмилия смотрит на Венделину пристально и смело. В ее прозрачных, чистых, как безоблачное небо, глазах загорается огонь ярче того, что пылает под потолком. Еще несколько дней, а может быть, часов, и бедную женщину привяжут к позорному столбу.
Думаю, что очень скоро ты погибнешь за истинную веру, Эми, еле слышно отзывается Венделина, и твой бог примет тебя в свои объятия.
* * *
На главной площади Лондона многолюдно. Магглы любят зрелища не меньше хлеба. Стража тащит Венделину сквозь ревущую толпу, а ей неудержимо хочется расхохотаться, несмотря на грубые тычки в бок и туго связанные руки.
Вот будет потеха, когда она взойдет на помост и под истошные крики «Сжечь ведьму!» начнет гореть,
не сгорая. Ей не терпится увидеть лица ее обвинителей, искаженные злостью и презрением. Знали бы они, насколько сильны замораживающие чары, перестали бы устраивать эти бездарные спектакли, поберегли бы поленья и огонь для более слабых и менее красивых ведьм.
Но Венделину не ведут на помост. Крупный стражник склоняется над ней и, обдав ее лицо зловонным дыханием, говорит:
Сегодня ты не умрешь, рыжая. Будешь смотреть, как горят твои подружки, и наслаждаться.
На деревянном помосте три столба с разложенными под ними дровами, а на столбах висят тела слабые, измученные пытками, словно неживые, подожги не издадут ни звука.
Венделина различает в них своих знакомых: старую знахарку Юфимию, Лукрецию, любящую нежных девиц, и проповедницу истинного бога Эмилию. Ей становится жаль, что без волшебной палочки она имеет власть лишь над огнем, и то если он находится в непосредственной близости. Ни тебе Империуса, ни чар невидимости. Бедные женщины слишком далеко от нее, чтобы она сумела им помочь.
Сожги и меня, святой человек! говорит Венделина, ухмыляясь стражнику в глаза. Чего тебе стоит? Упроси городского правителя! Гляди, как я умею!
И она вспоминает еще один свой дар метаморфомагию. Меняет рыжие волосы на черные, удлиняет нос, сверкает голубыми глазами вместо привычных зеленых, становится выше ростом. А сама смеется, будто все происходящее на площади детская забава.
Какой я святой, дура! рычит стражник и замахивается на нее тяжелой рукой. Твои фокусы тебе не помогут! Смотри, говорю, странная Венди, раз так любишь огонь, и получай удовольствие!
Он толкает ее вперед. Венделина чувствует в воздухе запах дыма. Городской правитель был краток, он уже произнес приговор над колдуньей, блудницей и еретичкой, а его помощники подожгли дрова, поднеся к ним горящие факелы. Толпа ликует, размахивая руками. Когда еще увидишь столько грешников в одном месте?