К нам подъехала Ирина, которая с каким-то удивлением смотрела на меня, будто обнаружила у меня в лице что-то новое.
А чей это был танк? спросил полковник.
Так вот я и говорю, продолжил я, залезают такие ребята на военный склад, а технически грамотных специалистов среди них мало, в основном все дикие. Увидели танк на складе дай, думают, разберем. Лезут к нему в аккумуляторный отсек, а там, прямо рядом с ним, кнопка активации текущего режима. Был этот танк запрограммирован на патрулирование какого-то объекта военного. Эти парни кнопку задели или случайно сами нажали: танк включился и пошел искать свой объект, по дороге наводя порядок в мире. А они решили дождаться, когда он на кого-то напорется и вступит в бой, тогда им удобнее напасть на него будет, потому что с их оружием я бы к этому танку близко не подошел.
Хитро они это придумали, заметил полковник.
Они нас проводят некоторое время: мы на их территории оказались, сказал я. Настроены они вроде мирно, но приказ по группе в контакт с членами клана Харлея по возможности не вступать. Передайте тем, кто не слышит сзади. На всякий случай.
Вы думаете, они опасны? спросила Ирина.
Опасным человек может стать за считаные секунды, и по таким неожиданным причинам, что лучше просто не пробовать, ответил я. Мы для них чужие, да еще и на их территории.
Впереди виднелся свет факелов клана, которые освещали окончание погрузки. От танка уже мало что осталось: груда металлолома и скелет башни с содранной броней. Бедным животным придется много сегодня тащить.
Сперва мне показалось, что вся эта наша процессия сильно напоминает переселение малых народностей, типа исхода евреев из Египта. Наша группа как-то терялась на фоне этого цыганского табора. А табор был натуральный уже поставили на полную громкость какую-то очень тяжелую музыку. Гитарные запилы органично вплетались
в металлическое поскрипывание телег и полязгивание поклажи. Слышался смех, острые и туповатые шутки, вспыхивали и как-то сами собой гасли конфликты люди бурлили и пузырились в своем нехитром бытии, искренне радуясь удачной охоте, пересказывая друг другу свои подвиги и переживания. У них теперь было самое дорогое, что может быть в жестких марсианских условиях, у них реактор с танка, он давал энергию, а энергия это жизнь. Тепло в доме, регенерация воздуха, свет фонарей, работа бытовых агрегатов, зарядка костюмов, связь и множество другого, без чего на Марсе не обойтись.
Ирина ехала молча, углубившись в какие-то записи в своем планшете, я не хотел ее отвлекать, да и не был уверен в том, что она позитивно отреагировала на прецедент перед нашим отъездом. А в голове моей крутился образ покойного профессора, который верхом на сигарообразном глюке вылетал из жерла Олимпа и декламировал свои стихи
Стихи распадались на мелкие металлические шарики, которые раскатывались среди камней и песка, а потом они стали пульсировать. Мне тоже пришлось превратиться в маленький красный пульсирующий шарик, в котором отражались три физиономии и три черных точки.
Висели на стене, словно старые фотографии, мои обрывки воспоминаний, с аккуратно надорванной бумагой по краям. И в этой своеобразной рамке что-то шевелилось, была видна глубина, и проступало лицо седовласого старика с благородными чертами лица и немного уставшими глазами. Он внимательно смотрел на меня с экрана монитора.
Все это казалось мне сейчас нереальной выдумкой Миражом в пустоши мозга
Я лениво протянул руку и взял откупоренную бутылку теплого пива.
Я окинул взглядом свою комнату вокруг, мысленно прикидывая истинную ценность каждого предмета, казавшегося мне воплощением моего «я». Взгляд мой уперся в серебряный кадуцей, купленный в Индонезии.
«Уютная гробница так напишут археологи будущего», мелькнуло в моей голове. Я представил себя в виде мумии с инвентарным номером, которая лежит, сжимая в одной высохшей руке трубку телефона, а в другой истлевшую сигарету.
Гробница была уставлена любимыми компакт-дисками, приколами из Интернета и засохшими тюбиками с краской. Кто этот долбаный Рамзес? Почему он продолжал ей звонить до самой смерти? Кто была эта Нефертити? Такая же истлевшая мумия, погребенная с такой же кучей никчемных предметов? О, боги! Я больше не могу так И меньше тоже Буря в стакане
Мужчина в экране деликатно кашлянул:
Вы что-то хотели мне сказать, что-то важное, кажется
Да, профессор. Я затянулся сигаретой и отхлебнул глоток выдохшегося пива.
С улицы доносились гудки автомобилей и ритмичный гул.
Я хочу записаться в отряд добровольных колонистов. Вы мне поможете?
Вы? Он удивленно вскинул брови. Но ваша диссертация! Молодой человек?! Вы собираетесь все бросить? Это истерика!
Да, то, что я бросаю, это и есть истерика Я выдохнул, и легкие мои опустошились
Мне грезились красно-черные скалы, которые я видел сейчас и не понимал зачем?
Сквозь черты лица седовласого бородатого мужчины проступило, как в «фотоморфинге», лицо кареглазого и щекастого Джованни.
Я не знал, как быть! сказал он, разведя руками. Он попросил меня, но что я мог???
Я помотал головой и зажмурил глаза. Когда мне перестанет видеться всякая хрень?