Ничто не могло удерживать Морица, ведомого фуриями и бешенством; он переходил горы, переплывал реки, ярость напрягала изнемогающие его силы. В третий день своего путешествия, когда солнце скрывалось за черные тучи и предвещало непогоду, изнемогший Мориц пришел к такому месту, где многие горы, соединясь между собою, образуют прекрасную круглую равнину; он вошел в одну пещеру и повалился на землю. Лишь только утомленные чувства его начали погружаться в приятный сон, вдруг пронзительный крик поражает слух его. Он встает, выходит из пещеры, прислушивается и слышит голос, требующий помощи; бежит к горе, откуда происходит крик; видит пещеру, при входе которой стояли три человека, вооруженные саблями; подходит к ним и удивляется, что они, произнеся имя Морица, разбегаются в разные стороны.
Я открою эту тайну! закричал Мориц и с стремлением побежал в пещеру, как будто предчувствуя что-нибудь ужасное. Пробегает многие излучины пещеры, наконец слышит всхлипывания и голос:
Боже! великий Боже! не оставь несчастную, не имеющую в защиту ничего, кроме слез!
Несчастную! вскричал Мориц и, с растрепанными волосами, с глазами, подобными раскаленному железу, в исступлении бросается в ту сторону, откуда происходит голос. Толпа людей не может ему воспрепятствовать; подобно разъяренной львице, защищающей детей своих, он всех терзает, всех повергает мертвыми. Он бросается и при свете лампады видит в стороне гроб, бледную, дрожащую Сигизбету в руках Густава, который одною рукою держал Сигизбету, другою заносил шпагу; грудь изувера была голая, платье его всё распахнулось; он готов был совершить злодеяние, готов был оскорбить невинность или умертвить, как вдруг видит пред собою Морица Морица, всего обрызганного кровию, с поражающим взором, с дрожащим от ярости телом; видит и бледнеет, как мертвец, дрожит, как преступник.
Возможно ли! закричал, ужаснувшись, Мориц. Гробницы из-рыгают мертвых? Дух Сигизбеты!
Я жива, воскликнула Сигизбета, спаси меня от чудовища! Сказав сие, она упала без чувств на землю.
Га! вскричал Мориц, заскрежетав зубами. Чудовище! Теперь я прерываю узы родства. Дух Моргона, укрепи мою руку![105]
Духи ада, помогите! вскрикивает Густав и бросается на Морица со шпагою, дрожит, падает на шпагу, и конец ее выходит в хребет. Далеко брызнула кровь, он страшно хрипит, ужасы смерти его окружают...
Га! сам Бог отмстил тебе, бесчеловечный брат, за смерть отца, за Сигизбету; пусть и моя рука будет орудием мщения! Сказав сие, он три раза поражает саблею грудь Густава.
Сам Бог отмстил! повторила Сигизбета, пришедши в себя.
Адским взглядом посмотрел Густав на Морица, заскрежетал зубами, черная кровавая пена заклубилась из его рта, и мрачная душа его излетела. Тело его Мориц положил во гроб, который был жилищем Сигизбеты.
Я, вышедши из постоялого двора, говорила Сигизбета, чрез несколько дней возвратилась в замок, думая найти там радость найти тебя; но вместо того нашла печаль: я видела гроб моего благодетеля, моего отца. Возвратившись оттуда, я намерена была жить в какой-нибудь деревне, у какого-нибудь крестьянина и каждый день проведывать о тебе. Предприяв такое намерение, я продолжала путь несколько дней. В один день вдруг вижу одного человека из свиты Густава, бегу в сторону и вижу в горе пещеру, обделанную руками человека; вхожу в нее далее, далее и вижу несколько худых мебелей, в стороне пустой гроб. Сердце мое чуждо было страха; я ложусь в него и закрываюсь крышкою. Так я думала спастись от Густава в этой пещере, оставленной, может быть, каким-нибудь несчастным. При малейшем шуме скрывалась я во гроб и закрывалась крышкою, однако не могла укрыться от поисков чудовища, которое, сыскав меня, хотело обесчестить или, если я буду сопротивляться, умертвить. Уже рука его была занесена, как подоспел ты, любезный Мориц, и освободил меня от рук изверга.
По окончании сего Сигизбета бросается в объятия Морица, осыпает его тысячью поцелуев, но он хладнокровен в ее объятиях, он потихоньку отталкивает ее.
Мориц! сказала печально Сигизбета. Разве мои ласки тебе не нравятся?
Ты любишь меня как брата, говорил Мориц, а я... я... Глаза его устремились на Сигизбету; он хотел говорить, но не мог того выразить, что чувствовал, он любил ее пламенно. Сигизбета! С сим словом схватил он ее руку и осыпал поцелуями. Милая Сигизбета!
Он хотел говорить, но не мог всё казалось ему сухо. Сигизбета поцеловала его в щеку. Я не могу
Первый арестант (таща за руку Вольфа)
Да послушай, Вольф, вить недалеко до городу пойдем.
Вольф
Пусти!
Второй арестант
Вот видны церкви.
Вольф
Пусти, говорю.
Первый арестант
Уж недалеко тебе до родины.
Вольф
Молчи! (Вырвавшись, бросается ниц на землю)
Второй арестант
Эка упрямая голова.
Первый арестант
Да что с тобою сделалось? Из крепости, как воробей из клетки, выпорхнул; первое слово, какое мы услышали от тебя, было родина; осталось до нее полмили, и ты как вареный картофель. Вольф? Эй, брат, спишь, что ли? Вот твоя родина вот город Бе... Бер... (Ко второму арестанту.) Послушай! Как бишь называется этот город?
Второй арестант (думая)
Бе... Берг... Одним словом, твоя родина, слышишь ли?