Об этом всем я и думал, пока гнал на запад Семнадцатого Района в своем внедорожнике настоящем монстре, по специальному личному заказу выкрашенном в вырвиглазно-желтый цвет. Шуршанию колес и рыку мотора подвывал из динамиков эпатажный Оззи, дорога на удивление оказалась совершенно пуста. Обычно по пути мне попадалась пара-тройка мерзотных ходунцов, но на этот раз бог миловал и припас толпу тупоголовых уродцев на десерт. Вода потоками ползла по лобовому стеклу, скрипящие дворники спасали с большой натяжкой. Салон давно уже пропах душком сигарет, откуда-то сзади брякали безупречно красные банки из-под колы, а на переднем пассажирском вместе с рюкзачком дремала многозарядная оптика. На всякий случай я не расставался ни с ней, ни с парой пистолетов, один из которых в разобранном состоянии валялся сейчас на загаженном столе.
Пейзаж, пролетающий мимо смазанными картинками, походил на творческие порывы художника-наркомана, страдающего глубочайшей депрессией. С серых многоэтажек лохмотьями слезали абстрактные граффити, из сухих зарослей травы, бывших когда-то радующим глаз газоном, торчали уродливые головы мусорных баков и хребты ободранных скамеек. Деревья не стригли уже уйму лет, они давно почуяли вседозволенность и порвали кривыми ветками-пальцами черные нитки проводов. Все это, и без того черно-белое и удручающее, обильно поливалось дождем. Ну прямо-таки сказка. Хотя, говорят, одичавший европейский городок все же тешит взор больше, нежели почерневшая Красная Площадь, где в асфальтных завалах, в буреломе разросшихся елей, все еще спал сном младенца картавый лысый революционер. А снились ему броневики и НЭП.
Близился вечер. Взбираясь на крышу высотки и устанавливая под проливным дождем камеру, я понимал, что при свете дня успею отснять от силы часа три. Остальную пару придется наматывать на камеру ночного видения, а уезжать отсюда, рискуя башкой, надлежит уже ночью. Наверное, стоило бы отоспаться дома, выбраться в путь около пяти утра и спокойно отснять материал. Но на такие операции мой мозг рассчитан не был, и я, улегшись животом на старую мокрую куртку, поправив козырек кепки, принялся настраивать камеру, высматривая в нее же признаки жизни.
В этот самый момент мне одного лишь хотелось: кричать громко, много и матом. А все потому, что ни через сорок минут, ни через полтора часа я не поймал в объектив ничего более впечатляющего, нежели одного Калеку. Коренастый мужичок с оторванными по самые плечи руками стоял под проливным дождем, пускал клейкие слюни и как заколдованный смотрел через объектив на меня, почти не мигая пленками век. От этого «дружелюбного» взгляда налитых кровью глаз волосы на голове и вообще всем теле непроизвольно шевелились, хотя, казалось бы, я наблюдал подобное уже три года, и безрукий Калека зрелище даже очень милое, если подумать.
На нем висели старые, изорванные в клочья шмотки, а черепушку накрывала роскошная ковбойская шляпа. Ему бы еще дохлого коня и звезду шерифа вот тебе и зомби-вестерн с полупрогнившим Калекой в главной роли. На самом деле это провал. Скоро станет совсем темно, и мне остается только собрать свои пожитки, упаковать их в рюкзак и рвануть домой, оставив на водительском сиденье пятно от мокрой задницы. Потом совесть не позволит мне
просто так транжирить папины денежки и я, преданный делу, отправлюсь снимать калечь ранним утром, только проеду немного дальше и рискну, забравшись в более опасное местечко.
Именно по такому сценарию пошла бы моя жизненная история, если бы не то, что произошло буквально через мгновение после того, как я решительно собрался отключить видеокамеру. Напоследок заглянув в нее, чтобы мысленно попрощаться с непризнанной звездой вестерна, я увидел, как со стороны жмущихся друг к другу высоток кто-то несется.
Ну все, довольно ухмыльнулся я, это уже не вестерн, это полноценный боевик! «Буйный vs Калека: возмездие»!
Однако после быстрой настройки резкости до меня вдруг дошло, что с ружьем наперевес отнюдь не Буйный летит, шлепая по лужам. На грязном лице бегуна не наблюдалось следов разложения, а до жути перепуганные глаза не напоминали две кровавых вишни на сгнившем торте физиономии. Буйным оказался невесть откуда появившийся мальчишка. Мальчишка, на которого разом бросилось полдюжины голодных и злющих Калек, спавших до этой минуты в грудах медленно истлевающего мусора.
========== Глава 2 ==========
Правило 64: Если тебе вдруг «посчастливилось» быть покусанным, смело доставай шприц и пори билет в жизнь в шею.
Правило 131: Не знаешь, чем заняться ложись спать.
Надо сказать, что Калеки не особо блистали умом и в способностях шевелить извилинами заметно уступали не то что Говорунам, но и, пожалуй, Ползунам. Калеки потому так назывались, что хвастали недостающими частями тела: руками и ногами. У некоторых из них был перебит позвоночник, оторвана челюсть или пробит череп в общем, всякого я насмотрелся, хотя настоящим калечным экспертом числился у нас Бес, занимающийся в основном этими инвалидами, а по совместительству Тихонями и Ползунами, но уже с меньшим энтузиазмом.