Оставалось пожать плечами. Долго же объясняться придется!
Про то у нас еще будет время поговорить, панове. А сейчас о главном. Мне поручено оформить вам обратные визы через Рубеж. Могу это сделать в любой момент, хоть сегодня. На вас и на ребенка.
Рио кивнул, и я еще раз подумал, что Двойник действительно похож на меня. Вырвать дитя из рук брата и даже не поморщиться! Смог бы я такое? Наверное, смог.
Благодарим вас, господин Юдка! Полагаю, надо оформить визу и на его старшего брата
Ах вот оно что! Пан Рио решил быть добрым! Точнее, добреньким! Вэй, так не бывает!
Увы, панове, только что я сказал панне Загаржецкой, что все мы подчиняемся приказам. Могу добавить к сожалению. Я уполномочен выписать визы на вас четверых и на ребенка.
Его брат не имеет права перейти Рубеж.
И кто это решил? Мы потребуем!
В голосе пана Рио слышалось раздражение, и я вновь едва удержался от усмешки. Двойник ничего не знает о Малахах. Интересно, Сале нарочно оставила его в неведении?
Я оглянулся. Дорога пуста, заснеженный лес тих и спокоен. А вот и Веселый Дуб! Говорят, при батюшке пана Станислава его ветки никогда не пустовали, причем вешали не реже раза в неделю. А теперь только ржавая цепь свисает. Пан Станислав приказал не снимать: пусть смотрят. Увидят вспомнят, все польза будет.
Вы первый раз перешли Рубеж?
Я нет, негромко ответила чернявая, и все стало ясно. Когда-то я тоже был таким, как мой Двойник. Потребовать у Малахов? А хорошо бы!
Но Как я понял, у его брата здесь неприятности, неуверенно проговорил пан Рио. Может, будет лучше, если мы отвезем парня в безопасное место?
В его голосе слышалось сомнение, и я еле сдержал вопрос: есть ли у него самого братья? Хотя кто знает? Если бы тогда мне предложили отправить Ицыка и Шлему с таким вот паном Рио? Но мне не предложили
Есть еще кое-что, панове.
Я вздохнул и вновь прикрыл глаза, чтобы Тени ушли. Яркий белый свет, чисто и пусто. Но я знал меня слышат. Можно ли обмануть Малахов?
У вас хорошее Прозрачное Имя, пани Сале! Отлично действует!
Она улыбнулась, явно польщенная, хотя ничего особенного в этом нет. Рабби Моше Кордоверо понимал любой язык без всяких ухищрений. И рабби Ицхак Лурия тоже.
А понятно ли тебе будет то, что я скажу сейчас? Ибо не все прозрачное прозрачно!
Пан Рио недоуменно оглянулся, хотел переспросить, но я предостерегающе поднял руку. С моим Двойником все ясно не знает. Не знает язык, на котором я заговорил, не знает и о Великом Исключении. Сейчас меня интересовал не он, а чернявая.
Кажется она поджала губы, помолчала. Кажется, понимаю. Меня немного учили этому. Но разве язык имеет какое-либо значение?..
Я облегченно вздохнул. Легко ли обманывать Малахов? Иногда легко, особенно если знаешь Язык Исключения.
Язык, непонятный ангелам.
Слушай меня внимательно, Сале. Слушай и не перебивай, иначе за головы и за твою, и за мою не дадут и шекеля
Впереди послышался крик. Я привстал в седле подъезжаем! Сторожа на месте. В доме ли пан Станислав? Кажется, он собирался в замок
Язык, на котором мы говорим, единственный, который неизвестен Малахам. У нас его зовут арамейским. На нем написаны наши священные книги
Я заставил себя остановиться. Что толку рассказывать чернявой о книге «Зогар»! Если в ее Сосуде она есть, то ей поведают в свой срок. Если нет то и говорить не о чем.
Малахи (их у нас еще называют по-гречески «ангелами») стражи Рубежа. Я выполняю их волю. Но я человек, и вы люди, поэтому я решился заговорить о тайном. А теперь главное. Вы не должны просить визы. Это понятно?
Она подумала и кивнула. Темные глаза блеснули.
Кажется, ты догадываешься, в чем дело, Сале. Вы нарушили таможенные правила. Ты дала взятку стражам. Тот, кто нарушил долг, уже наказан, а теперь Малахи ждут вас, дабы сурово покарать так, чтобы это стало уроком прочим. Поняла ли ты?
Сале вновь кивнула, затем нерешительно посмотрела на пана Рио.
Потом расскажешь ему, понял я. А лучше напишешь, чтобы не произносить вслух. Вам придется пока остаться здесь.
Навсегда? Ее голос дрогнул.
Я понимал ее. Застрять в чужом Сосуде хуже, чем в чужой стране. Но что делать? Малахи не ведают пощады. Сорок тысяч погибло, когда кто-то излишне любопытный посмел сунуть нос в Ковчег.
Поговорим позже, Сале. Есть обходные пути. Их я не знаю, но их может знать пан Станислав, мой господин. Но об этом позже.
Она вновь кивнула. Я отвернулся, чтобы не смотреть на ее лицо. Так, наверное, выглядел я, когда встретился глазами с Яриной Загаржецкой и понял, кто передо мной
Сердюк у дверей библиотеки щелкнул каблуками, пропуская меня. В доме я единственный, кто может входить к пану Станиславу в любое время. Но только в доме. В замок мне хода нет, да я и не особо прошусь.
Меньше знаешь больше живешь! А я и так знаю очень много о зацном пане Мацапуре-Коложанском! Пожалуй, даже слишком много!
Пан Станислав сидел в углу под лампой зеленого стекла и читал «Лембергскую газету». Глядя на него в этот миг, самые злые недруги завязали бы узлами свои языки: само добродушие восседало в старом массивном кресле. Толстые вывернутые губы улыбались, на пухлых щеках проступили ямочки, стекла окуляр скрыли привычный острый блеск маленьких глаз, и даже черные нафабренные усы словно опали, бессильно свесившись вниз. Пожилой пан, добрый, немного усталый, пришел почитать газету. Наверное, у доброго пана бессонница не иначе весь день милостыню раздавал и утирал слезы вдовам