Увидев в двух аршинах от себя прекрасное, зардевшееся от смущения лицо молодой женщины,Варлаам почувствовал, что и она испытывает нечто подобное. И Соломонида, хотя и должна былаглядеть в глаза Варлааму — за тем ведь шла к нему, — отвела взор, опустила вниз голову,проговорила еле слышно: «Повремени, владыко, батюшко, еще четыре дни. Побудь еще во тьме тоевремя». Варлаам, уловив в словах лекарки, как ему показалось, некий сокровенный смысл, спросилосипшим от волнения голосом: «А через четыре дня придешь?» И она ответила: «Не знаю».
Через четыре дня она не пришла. Задетый за живое, архиепископ послал лекарке рубль денег и насловах передал благословение.
Того случая Варлаам не забыл. Вспоминая, испытывал и досаду — за то, что вдова более не пришлак нему, и благодарность — за то, что излечила его.
Когда владыка узнал, что с Соломонидой и ее сыном приключилась беда, то сразу же велелкелейнику своему Геронтию согнать своевольных божедомов к крыльцу владычных палат.
Братия, сидя под дождем на голой земле, до костей промокла, изрядно замерзла, аоголодав,вконец приуныла.
Лишь близко к вечеру, когда убогие начали в голос плакать и причитать, Варлаам вышел к ним накрыльцо.
Стоя под дощатым навесом, он долго молчал, тяжело глядя на плачущих, копошащихся в грязибожедомов. Потом спросил тихо:
— Мирянам или же пастырям ведать дано, что есть колдовство?
— Пастырям! Пастырям! — закричали юроды. — Пастыри на то нам, убогим, от господа дадены, чтобынас, неразумных, наставлять!
И, сообразив, что за сим должно последовать, божьи люди поползли в стороны, оставив сидетьнасупротив владыки заводчиков и начальных людей сей смуты — Васю Железную Клюку и двухзлосчастных странниц.
Варлаам, возвысив голос, сказал:
— А ежели вам ни богом, ни царем не дано судить, как же вы посмели пожечь у сирой вдовицы дом?Как посмели на такое воровство пойти и столь неистовый разбой учинить?
— Видение было, батюшко, милостивец, видение! — запричитали странницы, указуя на Васю.
— А отколе ведомо вам, скудные умом, что было юроду от господа видение? — спросил Варлаамгрозно. — А не было ли то бесовским наваждением, а? И не от господа, но от диавола?
— Охти нам, несчастным! Наваждение! Истинно наваждение! — схватившись руками за головы,раскачиваясь, запричитали старухи.
— А теперь, — жестко произнес Варлаам, — слушайте, что я скажу. Завтра же поутру все, ктострелецкой вдовицы Соломонидки избу палил, новую избу и строения ставить начнете. А пока то делоне кончите, ни на одну паперть пущать никого из вас не велю. А станете убожеством и бедностьюотговариваться — велю воеводе всех вас в тюрьму метнуть да, в колодки забив, водить по базару,пока Соломонидке на избу денег не насобираете. А чтоб вами безвинно обиженная вдовица смальчонкой не скиталась меж двор, вы мне Соломонидку беспременно завтра же сыщите. И пока избу ейне сладите, пусть она у меня на подворье с сынишкой своим поживет.
— Где же, милостивец, нам, убогим, ту женку отыскать? — застонали божедомы.
— Знали, как воровать, знайте и как ответ держать! — совсем уже грозно произнес владыка и,повернувшись резко, ушел в палаты.
Серым рваным комом выкатилась нищая братия со двора и стала промеж себя судитьда рядить, как бы без особого для себя ущерба выполнить наказ владыки. Вася Железная Клюка —дурак, дурак, а сообразил: со всех, кто избу палил, поровну деньги собрать, а так как было ихдесятка три, то, ежели по гривне с каждого взять, будет три рубля. А за три рубля плотникивологодские не только избу с сараем — церковь сладят. Хотя после этого долго еще многие стенали:«Отколе же такие деньжищи взять, гривенник-то?» — каждый хорошо знал: поищи юроды у себя вкушаках да в кисах, не только гривенник — червонец найдут. Что же касается второго наказа владыки— немедля отыскать Тимошку с Соломонидой, — то сразу же нашлись люди, сообразившие, что найти ихможет либо учитель Тимошки, либо товарищ его — Костка, конюхов сын.
Поручив Васе Клюке собирать деньги и отправив двух главных виновниц, Авдотью да Аграфену, кКосте и отцу Варнаве, нищие расползлись по своим норам, проклиная Васю, странниц, собственноесвое скудоумие и — тихо, с бережением — непреклонного вологодского архипастыря.
На другой день Вася Клюка спозаранку двинулся в обход нищей братии. Когда он появился увладычного собора, там сидели только те нищие, которые в поход на анкудиновский двор не ходили, апотому Васе ничего должны отнюдь не были. Вася, беспомощно оглядевшись, заплакал.
— Сколь верст до ведьминого двора? — вдруг спросил Васю безрукий стрелец Кузьма.
Вася перестал плакать. Разведя руками, сказал:
— Кто ж их ведает? Может, три версты, а может, четыре.
— Так ты теперь десять раз по четыре версты обежишь, покуда три рубля соберешь, — сказалКузьма и захохотал. И вся нищая братия вслед за Кузьмой захохотала обидно.
И начались для Васи великие муки: божедомы попрятались кто куда, забившись в самые темныещели, будто тараканы в мороз. Как только Вася кого-нибудь из них отыскивал, то припертый к стенкесоучастник вначале клялся страшными клятвами, божился и плакал что нет у него за душой даже имедной полушки, а вслед за тем начинал на Васю кричать, грозиться, выталкивать из конуры вон,обвиняя его во всем случившемся, и, наконец, давал Клюке копейку или две, а не десять, как былоуговорено. А некие — наглые — давали лишь полушку.
Обойдя весь город, Вася посчитал собранные в кушаке деньги и снова заплакал.
Промучившись три ночи, Вася, добавив к собранным деньгам собственную полтину, пошел кплотницкому старосте Авдею торговаться насчет постройки избы и сарая. Всеконечно лукавя, Васяпредложил Авдею рубль.
— За рубль ты, убогий человек, сам избу ставь, — ответил жадный Авдей и отвернул морду всторону, показывая, что разговор окончен.
После долгих Васиных мольб Авдей согласился выполнить работу за два рубля с полтиною, и Вася,добавив еще шесть кровных алтын, вконец огорченный, ушел прочь.
Со старухами же, получившими наказ отыскать Соломониду с Тимошей, вышло так: отец Варнава,когда пришла к нему на кладбище странница Аграфена да стала выпытывать, куда подевались Тимошка сматерью, не ответил ничего, только засопел сильно и, взяв старуху за ворот ветхого шушуна, изсторожки своей выбил вон.
Аграфена упала в пыль и ужаснулась столь неуемной ярости слуги божьего, но, побежав, явственнослышала, как Варнава кричал, что если еще хотя одного божедома увидит возле своей церкви —прибьет посохом. И для пущей убедительности вслед старухе посохом помахал.
А ее товарка Авдотья долго отиралась возле владычных конюшен, пока, наконец, не увидела Костю.Подошедши к нему близко, странница поклонилась в пояс и сказала, что сам владыка послал ее,смиренную, проведать о том, где теперь скрывается известная ему Соломонида Анкудинова с сыном.
— А пошто владыке занадобились Соломонида с Тимошкой? — недобрым голосом спросил Костя.
— Хочет он, милостивец наш, Соломониду, убогую вдовицу, и сынка ее у себя приютить, пока егоже, милостивца, соизволением не поставят им божедомы новую избу, — тихо, ласково прошелестеластаруха.
Костя, представив, как хромые, слепые, горбатые и безрукие нищие строят избу, захохотал. Астаруха, не поняв, отчего это только что злой, сумрачный вьюнош вдруг так развеселился, сначалаиспугалась, а потом слабым голосом стала подхихикивать, стыдливо прикрывая беззубый рот концомчерного головного платка.
— Ладно, бабка, ежели узнаю, где безвинные люди от вас, лиходеев, хоронятся, то слова твоипередам.